.По

Ценил он реализм и правду в чёрной копоти,
Когда по белой извести, контрастно, без прикрас
Ложится резкий штрих - образчик чёткой жёсткости,
И вычерчен уже графический рассказ.


Ребриста чешуя стены, огнём обглоданной,
И страшен тлеющий скелет обжитого жилья –
На фоне скучных дней, как локоть в кровь изодранный,
Как пропасть в ничего на фоне бытия.

«Это — гость, — шептал я, — там, у входа моего. ‎Гость, — и больше ничего!»


Вглядись в эскиз в угле, в набросок жарким пламенем –
В сюжеты грубые гравюр грядущего суда,
Как будто бы войска идут под алым знаменем, -
Лишь пепел после них ложится на века.

Шлейф выжженных руин по пепелищу стелется;
Вгрызаясь в горизонт, дым серый вдаль свой правит бег.
И отблеск на лице игрою с мыслью меряется –
На воинов огня взирает человек.

«Это — гость, — шептал я, — там, у входа моего. ‎Гость, — и больше ничего!»


Взирает человек, величием исполненный –
Он видит силу, мощь, необоримую творца,
Он видит письмена на манускрипте огненном;
Понятен их язык, понятны их слова.

Читает по слогам, по символам руническим,
Дешифровав огонь, пером шифрует на листе…
Его уж нет давно, но дар провидца поэтический
Загадки бытия несёт в печатном сне…

«Это — гость, — шептал я, — там, у входа моего. ‎Гость, — и больше ничего!»