Сказка о музыканте

Сказка о музыканте..

В самом конце узкой, заросшей плющом улочки, где даже почтальон бывал редко, стоял старый дом с покосившимся крыльцом и окнами, затянутыми пыльными занавесками. В этом доме жил Алекс — музыкант, уже немолодой, с лицом, изборождённым годами, как лист старинной карты, и с сердцем, что билось всё тише с каждым новым рассветом.
Алекс был беден. У него не было ни машины, ни денег, ни даже часов — только потрёпанное пианино, доставшееся ему от деда, и пачка выцветших открыток с видами далёких стран. На каждой — надпись карандашом: «Когда-нибудь я здесь побываю». Но «когда-нибудь» так и не настало. Его сердце, больное с юности, не выдерживало даже долгой прогулки до площади. Врачи строго запрещали путешествия. Да и на что? У него не хватало даже на билет до соседнего города.
Но мечта не умирала. Она жила — живой, неукротимой, как ветер в горах. Алекс мечтал о странствиях. Не о туристических маршрутах и отелях, нет. Он мечтал о настоящих скитаниях: чтобы ноги вязли в пустынном песке, чтобы дождь тропиков лил на лицо, чтобы в ушах звенел язык незнакомых племён, а в груди — билось не только его сердце, но и ритм целого мира.
И поскольку тело не могло идти — пошла душа. А за ней — музыка.
Каждую ночь, когда луна заглядывала в его окно, как старый друг, Алекс садился за пианино. Не включая свет — ему хватало мягкого сияния звёзд. Его пальцы, иссушенные годами и холодом, касались клавиш — и вдруг оживали. Звучали ноты, будто рождённые не на земле, а где-то между мирами.
Одна мелодия — это его путь по Сахаре. В ней — жар, одиночество, медленный шаг верблюда и шепот ветра, что помнит все имена ушедших караванов.
Другая — полёт над Гималаями. Здесь скрипка (он играл на ней по воскресеньям, когда позволяли силы) поднималась ввысь, как молитва, и растворялась в облаках.
А та, что звучала под утро, — это он бродил по улочкам Киото, где вишнёвый дождь падал на камни, а старый мастер заваривал чай в тишине, полной смысла.
Иногда дети из соседних домов замирали у забора, слушая. Они не понимали ни географии, ни музыки, но чувствовали: этот звук — не отсюда. Он из тех мест, где даже сны бывают другими.
Горожане, занятые своими делами, редко замечали Алекса. Разве что пожилая булочница иногда оставляла у его двери тёплый хлеб с запиской: «Спасибо за вчерашнюю ночь». А однажды школьный учитель привёл к нему мальчика, который не мог говорить, но после трёх вечеров у окна начал напевать.
Так Алекс, сам того не зная, раздавал миру то, что не мог взять себе: свободу, даль, тишину, полную звуков.
Но однажды утром соседка Марта, принеся ему молоко и немного мёда — «для сердца», — постучала в дверь. Никто не ответил. Она вошла.
Алекс сидел у пианино. Голова его склонилась чуть вправо, руки покоились на клавишах, будто он только что сыграл последнюю ноту — ту самую, что открывает дверь в вечность. Лицо его было спокойным. Улыбка — еле уловимая, словно он наконец-то услышал тот звук, что всю жизнь искал.
Он ушёл. Туда, где не нужны паспорта и билеты. Туда, где музыка — не искусство, а воздух.
В ту ночь дождь лил не каплями, а слезами. Говорят, даже ветер замер над городом, будто боясь нарушить тишину. Пианино молчало. И музыка — та самая, что жила в его пальцах, в его сердце, в каждом вздохе — заплакала. Она плакала так тихо, что слышали только звёзды.
А мир? Мир продолжил жить своей прежней жизнью. Люди спешили на работу, дети учили уроки, собаки лаяли на прохожих. Никто не устроил поминок. Никто не вспомнил в речах. Но в тот вечер, и во многие последующие, кто проходил мимо его дома, невольно замирал. Потому что в тишине между улицами — между прошлым и будущим — всё ещё звучало что-то. Не мелодия, а скорее — отзвук. Тонкий, как дыхание памяти.
И те, кто умел слушать, знали: Алекс наконец-то отправился в своё настоящее путешествие.
И, может быть, где-то над Тибетом, или в сумраке амазонских джунглей, или на берегу чёрного моря, где волны поют на языке древних богов, — он играет до сих пор.
Только теперь — не для себя.
А для всех, кто когда-нибудь мечтал уйти, но остался.
Чтобы они слышали: даже если ноги не идут — душа всегда в пути.