Дорога на Минск летом 41.

Посвящается бабушке.

Тащит мама сына на закорках,
А у сына ноги отнялись.
Не смотри, сыночек, это горько,
Как уходит из солдата жизнь.

По обочинам тугие гимнастёрки
Обтянули вздутые тела.
И стоит над полем воздух спёртый,
Запах смерти, крови и огня.

Здесь, совсем недавно, умирали
Чьи-то папы, братья и мужья.
За землицу горькую отдали
Головы горячие, сердца.

Позади девчушка уцепилась
Ручками за материн подол.
Ей такое и во сне не снилось,
Пятый годик девочке пошёл.

- Это хорошо, что ты малышка,
- Шепчет мама, – это хорошо…
Память всё сотрёт, моя худышка,
Только мне уж не забыть ничто.

Ни горящий дом, ни свист бомбёжки,
И ни гибель вашего отца.
Не забыть и этой мне дорожки.
Видят ли всё это небеса?

Не стереть и дикий плач малюток,
Сиротливо жмущихся к телам.
Требуя привычно убаюкать
Безответных убиенных мам.

Крики, плач, о Господи, молчите!
Вороньё слетелось на беду.
Не смотрите, детки, не смотрите,
Мы сейчас находимся в аду.

Вдалеке, за лесом, на пригорках,
Вновь взлетели мессершмидты ввысь.
Тащит мама сына на закорках,
От бомбёжек ноги отнялись.