АКЫН

«Крылатый конь гнедую кобылицу
увёл, и на глазах у табуна
рыдал вожак: «не уберег зеницу»,
храпело горе в глотке скакуна...»

Акын по струнам бил, что было силы,
почти кричал о чувствах лошадей…
нехитрые чабанские мотивы
нес по степи куда-то суховей.

Табун из туч неспешной вереницей
на летние кочевья отбывал...
...вдруг девушку верхом на кобылице
увидел в небе старый аксакал.

И вспомнил как в безоблачные годы
любимую на утренней заре
с настойчивостью данной от природы
учил держаться правильно в седле.

Она скакала… никого на свете
счастливее не видела земля,
и, расплетая косу, гладил ветер
летящий волос цвета ковыля…

Перебирая дни, подобно чёткам,
сжимая зубы силой крупных скул,
акын твердил: - Что мог я дать девчонке,
приехавшей на практику в аул?

Седло коня, бесценный войлок степи,
гостеприимство юрты родовой,
другого бога в азиатском небе
и песнь домбры о жизни кочевой…

Играл акын… и, отодвинув тучи,
явилась круглолицая луна,
остановило солнце ход тягучий,
повисло на закате, как хурма.

...А где-то на Тамбовщине украдкой
всплакнула, отвернувшись от людей,
седая женщина, причесанная гладко,
увидев в небе белых лошадей.