Пушкин в цифре

ПУШКИН В «ЦИФРЕ»
Сценарий для ситкома
Резюме: короткий сценарий о новом веянии в поэзии

Урок литературы в 10-м классе школы. Учительница Стефания Карловна – в годах, в старомодном платье, носит очки в повидавшей виды круглой оправе, и сама - будто из глубокого архива.

Она: Та-ак… Кому сейчас отвечать? Если вы не забыли задание, то это наизусть стихотворение Пушкина. (Выбирает из журнала). Вот под номером 25 у нас Леня Пятёркин. Как раз номер в квадрате соответствует фамилии. Забавное совпадение. Знаю, Леня, что вы увлекаетесь программированием, но, тем не менее, тем не менее… Давайте-ка сюда.

Он (с места): Вообще то, я – Коля…

Она (про себя): А-а-а, один черт.

Он нехотя выходит к доске, вид его демонстрирует полную неготовность, лишь шевелит губами, и про себя: «Тоже мне, Стефания Карловна, Стефания Карловна… Ребята как-то откопали, что в пединституте была еще Степанидой Карповной. Родом она из деревни Язвищи Калининской области. Вот оборотень с указкой».

Она: Что вы там бормочете? Вижу, что не учили… Ну же, ну… Напомню начало: «Буря мглою небо кроет…» (Она же бормочет себе: «Кол тебе Леня светит, а не пятерка»).

Он (вполголоса): Ну, вы, блин даете…

Она (про себя): Кому это я даю?.. Не помню уже такого…

Он (после некоторого размышления): Стефания Карловна, я, конечно, мог бы…, но это как-то устарело, архаика, хотя там кто-то кого-то покрывает… или чем-то кроет (не матом, надеюсь). Сейчас ведь век цифровых технологий, а мы тут всё кроем по-дедовски...

Она: И чо?

Он: Шо это за прононс, Стефания Карловна, «чо»? Вот лучше послушайте, как ныне звучат современные цифровые стихи в исполнении меня, Пятеркина в квадрате (и вдохновенно декламирует, взмахивая рукой, как Пушкин на выпускном в лицее):
145 4 8
16 9 33
15 98
4 243

Она (в недоумении, выпучив глаза): Ничо себе… И о чем же это?

Он: Правильнее «ничаво» будет, Стефания Карловна. (Про себя: «У кого только набралась, дура?») А о стихе, так никто не знает, о чем там. Я так думаю, что о природе. Ну, как у Пушкина. Эту его «бурю», которая чем-то там «кроет», можно представить так:
Буря двоек, куча троек,
8 7 4 5,
То 17 или нолик,
То пятерочка опять,
(Немного подумав, заключает):
То захнычет, как дитя.

После этого ранее закачавшийся портрет Пушкина с грохотом падает со стены!!! От него слышится: «Совсем охренело племя молодое».

Она: О, Пятеркин. Даже Пушкин шандарахнулся. Значит двойка.

Он: Стефания Карловна, ну что за слэнг? Где вы только этого поднабрались? Лучше оцените по достоинству, по-современному: тут есть и рифма, и ритм, и все такое прочее… И звучит покруче, чем у Ляксандр Сергеича… Там еще у него есть «выпьем с горя, где же кружка…» Так вот, к «с горя» подойдет «трое», а к «кружке» пока не знаю… Может, «чекушка»? Чекушка в кружку – это круто выйдет. Испытано, Стефания Карловна. Но это, признаемся, не совсем «цифра» будет. Из другой оперы… Не пробовали?

Она (сначала автоматически, оговорившись): А как же, не раз. Вот, недавно мы с физкультурником… (И тотчас опомнившись, после некоторого раздумья): Тут я могла бы процитировать из заданного стихотворения: «Как зверь, она завоет…», это я о своих ощущениях, но не стану. Милый мой Леня, вы думаете, что открываете нам тут Америку? А еще в начале прошлого века сочиняли стихи позамысловатее. (Достает из сумочки томик, листает). Ага, нашла. Это поэт Серебряного века Алексей Крученых, его еще «иезуитом слова» прозвали:
«Дыр бул щыл
Убешщур
Скум…»
и так далее тем же макаром.

Он: Ни хрена себе… И при чем тут Макаревич?

Она: Андрей, действительно, ни хрена такого не смог бы, слабо. Этот Крученых притом читателям пояснял, чтобы они не искали в его этих стихах никакого смысла. А свое состояние описывал так (зачитывает из той же книги):
«привыкнув ко всем безобразиям,
искал я их днем с фонарем…»
Не находите ли вы, молодой чел, что это, как вы выражаетесь, много круче вашей «цифры» будет, а? И фонаря у вас нету, разве что вон, под глазом. Остаются одни безобразия. Тем не менее, ваше творчество я, конечно, оценю. Как не оценить? В «цифре» будет, как вы любите, Пятеркин:
Пять – никак, четыре – тоже,
Тройка делу не поможет,
Остается ерунда:
Единица или два.

Он (плаксиво и шмыгая носом): Да вы чо? Как «два»? Озверели что ли?

Она: (в сторону про себя: «Так и знала, чем закончится: «Заплачет, как дитя, сопли распустит, лузер…» И далее ко всему классу): Правильнее «ничаво» будет, как вы только что изволили. Да, вы не расстраивайтесь, я поговорю с училкой по математике, то есть по-вашему с «матичкой», чтобы она вам влепила пятерку по арифметике и информатике. А вот по литературе вы, увы, едва-едва… То есть «два». Дома эту цифру переведёте на литературный… И без мата, попрошу, без мата, ок?

Он: Вот уж не советовал бы. Лучше бы вызвали отца. Он бы вас убедил в том, каким должно быть современное стихосложение.

Она: И кто у нас отец будет?

Он: Зам. мэра всего лишь. Но скоро в мэры изберут.

Она: Постой-ка, постой. Пятеркин, Пятеркин… Борис… Помню его, как же, класс «Б» кончал лет 20 назад. Я его еще указкой по спине дубасила так, что он теперь на другую сторону дороги каждый раз переходит и оттуда со мной раскланивается. Что же, пусть приходит.

(При этом выразительно похлопывает указкой о ладонь. И ставит в дневник жирную двойку при раскрытом рте Коли)

ЭПИЛОГ (заключительная сценка):
Пушкин откладывает на лист писчей бумаги своё перо и отодвигает всё это в сторону. Вместо них достает логарифмическую линейку, ставит на стол механический арифмометр «Феликс», пару раз прокручивает его через скрежещущую ручку, смотрит на «ответ». Потом начинает на компьютере набирать столбцы цифр, приговаривая: «Буря двоек, куча троек… – это гениально! Ай, да Пушкин, ай да сукин сын!!!» Задумывается над вопросом себе самому (взгляд - в потолок) и задает его вслух: «А как же будет в цифре: «вихри снежные крутя», едрёна вошь?» И заканчивает: «Как сложу, тогда они у меня, как зверюги, завоют и заплачут, как дитя. Да, а где моя кружка и чекушка? И чтобы без старушки – так больше выйдет. А то цифры не складываются как-то. Жаль, что в лицее еле-еле из двойки по арифметике вылез…».
КОНЕЦ