Страсти по Евгению

­ ­Папу моего зовут Александр. Его фамилия – только не смейтесь – Пушкин. Мама же – Наталья. И да – Гончарова! Весь прикол в том, что никакого отношения они оба не имеют к роду прославленного поэта и его злосчастной супруги! От слова – «совсем». Однофамильцы. Но именно этот факт заставил их в своё время обратить внимание друг на друга на филфаке в пединституте. Вряд ли Божественный промысел соединил их в этой жизни, слишком много чести! Скорее всего – ирония судьбы. Но это не точно. То, что в реальной жизни встретились и полюбили друг друга люди с фамилиями Пушкин и Гончарова, было скорее забавно.

Но им показалось, по-видимому, что этого мало, и свою единственную дочь, то есть меня, они назвали в честь героини романа в стихах «Евгений Онегин» - Татьяной. Всем об этом сообщалось с непонятной гордостью и даже каким-то пиететом. И мне почему-то это совсем не нравилось. Но впрочем, можно подумать, что быть названной в честь «нашей Тани», которая «громко плачет – уронила в речку мячик» из стишка Барто – было гораздо приятней! Хотя папа мне такую альтернативу предлагал. Зря не согласилась! Проблемы у этой вечной плаксы-растеряши были менее острые что ли…

Не стану напускать туман и, чтобы сразу стало понятней, скажу - в девятом классе я была по уши, естественно, безответно влюблена в самого красивого мальчика нашей школы. Угадайте с трёх раз, как его звали. Правильно– Евгений! Женькой или Женьком, а тем более Жендосом назвать его даже язык не поворачивался. Это был – юный бог! Со всеми вытекающими из этого факта последствиями. Первый ученик, первый спортсмен, первый …сердцеед! В смысле, что его обожали все половозрелые девчонки нашей школы. Ах, да, совсем забыла. Его папаша был директором какого-то оборонного завода, поэтому нашей школе оказывалась постоянно спонсорская помощь. Так что и педколлектив прямо-таки пылинки сдувал с этого Евгения.

Напраслину возводить не буду, парнишка вёл себя на редкость скромно, не выставлялся, не кичился, что, безусловно, добавляло ему шарм. Ни в каких нелицеприятных событиях и мероприятиях замечен не был. Даже получил прозвище «Электроник», так как очень напоминал этого героя детского фильма, вышедшего в то время на экран. Но только - не по внешности! Наш Евгений был темноволос и кареглаз в отличие от кучерявого блондина Элека Сыроежкина. И слава богу! Будь он ещё и эльфоподобной внешности, я сошла бы сума от ревности и отчаяния, что такое совершенство никакого отношения ко мне не имело. Да и не могло иметь. По определению.

Поэтому представьте мои муки и страдания, когда пришла пора изучения «Евгения Онегина»! А так как в нашем классе были только один Евгений и одна Татьяна, то всё насмешливое внимание одноклассников обрушилось на наши с ним головы. На наши с ним… Надо же! И впрямь – не было бы счастья, да несчастье помогло. Или нет худа без добра? Ну, короче, надеюсь, вы поняли, что благодаря бессмертному роману в стихах, мы с Евгением сделались приятелями по несчастью. Правда, на все приколы наших одноклассников Евгений абсолютно не обращал внимания, даже посмеивался иногда вместе с шутниками. Меня же их тупые шуточки просто выбешивали. Но это всё цветочки, сейчас и ягодки пойдут.

В тот год наша страна праздновала 180-летие со дня рождения самого русского поэта. Естественно, все школы устраивали всевозможные литературные торжества в честь этого грандиозного события в культурной жизни. Я ничуть не иронизирую. Реально, страна воздвигла любимому поэту «памятник нерукотворный». Пушкин был повсюду! Но – ближе к делу. Так вот. На литературном вечере, естественно, должны были звучать стихи Александра Сергеевича, в том числе – и отрывки из «Онегина». Выбор пал на письма Татьяны и Евгения друг другу. Та-дам!

А декламировать эти стихи поручили Евгению и мне. По очень простой причине – выучить наизусть такие объёмные произведения смогли только мы с ним. Да и с дикцией вроде бы был порядок, в смысле, что южнорусский говор был не так заметен, то есть «гекали» и «акали» мы с Евгением на так заметно, как остальные. Ну, я-то понятно, раз родители были филологами, а вот Евгению помогло то, что родился он в Ленинграде, а потом его семья переехала в наш город, в котором его отец и возглавил военный завод.

Не знаю, как у меня не случился ни инсульт, ни инфаркт миокарда, когда я представила, как буду мямлить, глядя в глаза любимому мальчику: «Я вам пишу, чего же боле…» Утешало только то, что на школьной сцене будет царить полумрак, на столе будут мерцать свечи в красивом под бронзу подсвечнике, и моя близорукость скроет от меня окружающий мир чёрной пеленой. Спросите, почему я не отказалась от подобного испытания? А потому что в прошлом тысячелетии распоряжения учителей не обсуждались. Авторитет учителя был несокрушим. Удивлю ещё больше – выступить на сцене перед заполненным школьным залом считалось огромной честью и привилегией. Автоматически ты попадал в разряд лучших учеников, делался гордостью школы, получал похвальную грамоту и, возможно, ценный подарок – фотоаппарат, энциклопедию или ещё что-нибудь.

Я прекрасно понимала, что это был мой счастливый случай. Никаким другим образом обратить на себя внимание кумира всех девчонок у меня не получилось бы. Несмотря на громкую фамилию Пушкина, реально, я представляла собой весьма печальное зрелище. Это сейчас, будучи взрослой, я понимаю, что только подростковый комплекс неполноценности заставлял воспринимать себя абсолютной уродкой. Ещё бы – очки, возрастные прыщи на лбу, далёкая от субтильной фигура… В реальности я была обычной, даже, можно сказать, симпатичной пятнадцатилетней девчушкой. Тогда же…

Примерно за неделю до литературного вечера я потеряла и сон и аппетит. И если пара потерянных килограммов даже улучшили пропорции моей фигуры, то бледный цвет лица с синюшными кругами под глазами, раздражительность и плаксивость, явно, ничуть меня не украшали. Надо отдать должное моим родителям! Если бы не их поддержка, то я бы точно не дожила бы до этого мероприятия. Папа репетировал со мной монолог Татьяны Лариной, давая, между прочим, ценные советы. Мама переделала для меня своё вечернее бархатное платье тёмно-фиолетового цвета, заплела мои жидкие волосики в какую-то совершенно чудесную косу, чуть подгримировала меня и – вуаля! Из зеркала на меня смотрела малознакомая мне девица - настоящая барышня. Я как будто спряталась внутрь ростовой куклы. И вот парадокс – страх и пресловутая боязнь сцены улетучились бесследно. В общем, оказалась очень убедительна в образе пушкинской героини.

Нам долго аплодировали. А когда мы, наконец, укрылись за занавесом, Евгений сказал мне только одну фразу: «Ну, Тань, ты даёшь!» Что он имел в виду, я не поняла, а спрашивать не стала. Я ещё была той самой Лариной Татьяной, оскорблённой в своих чувствах и переживающей своё моральное падение. Фух – хорошо сказала! Как мне представлялось, с достоинством я одарила его сардонической улыбкой и проскользнула в актовый зал под бравурные звуки «Метели» Свиридова.

Той же ночью я заболела. Почти до сорока подскочила температура, боль разламывала всё тело, начались позывы на рвоту и даже нечто похожее на галлюцинации. Короче, до смерти перепугала своих родителей. А так как ни аспирин, ни водочные обтирания не помогали, решено было вызвать «Скорую помощь». И вот таким образом в конце учебного года я оказалась в больнице. Благо, в девятом классе в то время экзамены не предусматривались. И летние каникулы у меня начались почти на две недели раньше срока.

«Неотложка» отвезла меня в детскую инфекционную больницу. Три дня, пока выясняли, какая у меня инфекция и инфекция ли, я провела в так называемом боксе – маленькой палате с одной койкой и унитазом. Мне ставили капельницы и еду приносили прямо в палату. Скучно мне не было. Почти всё время я спала. И сны, словно в насмешку, были так или иначе связаны с сюжетом пушкинского романа. Врать не буду, содержание их плохо помню. Но то, что это были яркие и реалистичные видения, я ручаюсь. Иногда, просыпаясь, даже не сразу могла понять, где я и кто я.

Но потом меня перевели в общую палату. Никакой инфекции у меня не обнаружили. Говорили что-то про сбой в иммунной системе на фоне стресса. Тем не менее, в больнице я пролежала ещё целую неделю. В палате нас было три девочки. Обе младше меня, поэтому никаких проблем с субординацией не возникло.

Приятным моментом было то, что в палату теперь пускали посетителей. Мама с папой приходили ко мне чуть ли не каждый день, приносили только-только начавшую поспевать клубнику и мой любимый зефир в шоколаде. Но однажды ко мне заявилась целая делегация – мои одноклассницы. Их, конечно, всех не пустили, но комсорг нашего класса, бойкая Раиска, добилась, чтобы в палату пустили двоих, остальные же стояли под окном и подавали разные ободряющие и поддерживающие реплики. Благо, фрамуга была открыта, а слышимость прекрасной! Раиска передала мне приз за участие в литературном вечере – подарочное издание «Евгения Онегина» в переплёте с золотым тиснением. Внутрь была вложена Почётная грамота, в которой говорилось, что я… бла-бла-бла какой ценный член ученического коллектива. Особого воодушевления этот приз у меня не вызвал. На ум пришло что-то типа «в Тулу со своим самоваром». Дома имелось несколько «Онегиных» - и отдельным изданием, и в собрании сочинений. Однако, как там говорится про дарёного коня?..

Но что кривить душой, главным образом я была разочарована не банальностью приза, а тем, что кумир моих девичьих грёз – Евгений – никак не обозначился, продемонстрировав таким образом наплевательское отношение ко мне. Свою злость и обиду на бездушного Евгения я перенесла на этот самый подарочный экземпляр. Я передарила его одной из девочек, соседке по палате, чтобы тот не напоминал мне всякий раз о разбитых мечтах и утраченных иллюзиях.

Одноклассницы, кроме обязательных фруктов и конфет, притащили ещё и несколько разных иллюстрированных журналов, типа «Вокруг света», «Советский экран» и «Крокодил». Так что я коротала время не без удовольствия.

Именно в «Крокодиле» я и обнаружила эти стихи, вернее, стишки-порошки. Ничего подобного я не читала ранее. Сказать, что это было смешно, мало. Я хохотала, как умалишённая. Мои соседки сначала даже слегка растерялись – не позвать ли медсестру мне на помощь. Потом же, послушав их, тоже немного похихикали. Увы, они были ещё совсем детьми. Стишки-порошки занимали целую страницу журнала «Крокодил». А кто помнит, она была немаленького размера. Но один из этих порошков поразил меня в самое сердце. По удивительному стечению обстоятельств, он был на тему «Евгения Онегина»!

евгений да идите к чёрту

татьяна пишет чуть дыша

что я могу ещё в ответ вам

сказать

Именно так – с прописной буквы, без знаков препинания, классическим ямбом. Но позвольте! Онегинские строки написаны тоже ямбом, тем же ритмом! А значит… Крамольная идея закопошилась где-то в тёмных кулуарах моего мозга. А что если и мне попробовать сочинить нечто похожее на эту тему. Перетереть, так сказать, письмо Татьяны Лариной Онегину в порошок, то есть - в порошки. Благо, наизусть я его помню очень твёрдо, блокнот и карандаш – под рукой, свободного времени – вагон и маленькая тележка!

Чуть смущало моё благоговейное отношение к классику мирового уровня. Но вот же передо мной стишок-порошок, в котором фигурирует пушкинская героиня, напечатанный во всесоюзном издании! Значит, в принципе, можно замахнуться и на Пушкина. Тем более что и сам он, как вспоминали современники, любил поёрничать и подурачиться, составляя едкие эпиграммы, например. Так что, меня за мою шалость он как-нибудь извинит, я надеюсь. Ведь никакой похабщины я не собиралась сочинять. Не таким было моё воспитание. Папа с мамой краснеть за творческие потуги своей дочурки, уж точно не будут.

Зачем мне понадобилось этим заниматься? Трудно объяснить. Наверное, таким способом мне хотелось просто выплеснуть из себя ту обиду и разочарование по поводу несостоявшегося сближения с одноклассником Евгением. Ведь я нафантазировала себе, что наше совместное выступление как-то расположит его ко мне. А он даже никак не отреагировал на то, что я попала в больницу! Это была моя маленькая месть. Глупая детская месть, типа, отморожу уши назло маме… Такой вот парадокс – условно виноват был одноклассник, а отвечать за это приходилось всё тому же Пушкину.

До выписки оставалось три дня. Они пролетели, как один, так как я была очень занята, в творческом угаре кропала эти самые стишки-порошки.

Назвала я свой опус «Страсти по Евгению». Название возникло как-то само собой, как ответ на вопрос соседки по палате, что это за страсти такие я пишу целыми днями в блокнот.

Так как онегинская строфа идеально подходила по ритму и размеру для подобного рода стишков, я брала первые две строки без изменения и добавляла придуманные с усечённой четвёртой строчкой. Сложно было придумать что-то смешное и неординарное, сдвигающее мозг набекрень, но в меру своих сил и способностей я всё-таки нечто изобразила. Итак.



Страсти по Евгению.



я к вам пишу чего же боле

что я могу ещё сказать

в нощи я в вашу душу влезу

как тать



но вы к моей несчастной доле

хоть каплю жалости храня

контроль ослабьте и впустите

меня

когда б надежду я имела

хоть редко хоть в неделю раз

вам на дом присылать с проверкой

горгаз



чтоб только слышать ваши речи

вам слово молвить и потом

ловить мышей в том соревнуясь

с котом



в глуши деревни вам всё скучно

а мы ничем мы не блестим

нам даже до сих пор не ведом

интим



души неопытной волненья

смирив со временем как знать

я стала б репу в огороде

сажать



другой нет никому вовеки

не отдала бы сердце я

никто ведь в жёны брать не хочет

меня



вся жизнь моя была залогом

свиданья верного с тобой

не дай же век окончить старой

каргой



ты в сновиденьях мне являлся

незримый ты мне был уж мил

как бледный призрак среди старых

могил



вся обомлела запылала

и в мыслях молвила вот он

навстречу прыгнув как в последний

вагон



не правда ль я тебя слыхала

ты говорил со мной в тиши

а если нет то всё пропало

пиши



не ты ль с отрадой и любовью

слова надежды мне шепнул

чего ж теперь шипишь как дикий

манул



быть может это всё пустое

обман неопытной души

и мне достанутся без масла

шиши



я жду тебя единым взором

надежды сердца оживи

моей напейся если хочешь

крови



стыдом и страхом замираю

но мне порукой ваша честь

хоть грамматических ошибок

не счесть



Не знаю, уж каким образом, но моя уловка сработала! Как будто гнойник прорвался, и боль стала вполне терпимой, а воспаление уменьшалось с каждым днём. То есть теперь я смогла думать о чём-либо ещё, кроме своей обиды на обожаемого мальчика. А так как начались не только каникулы, но и пора летних отпусков у родителей, мы всей семьёй отправились в санаторий-профилакторий для работников культуры нашего города. Забыла упомянуть, что папа с мамой трудились вместе в одной местной газете-многотиражке. Не хочу сказать, что я была безумно рада подобному отдыху, но в том году в начале лета стояла такая одуряющая жара, что лучше уж было изнывать от неё на берегу речки, чем в раскалённом городе.

Конечно же, главным образом я собиралась читать книги по школьной программе десятого класса. Естественно, это была «Война и мир». Но – о, ужас – по нелепой случайности я запихнула в чемодан фолиант, в котором были третий и четвёртый том. А так как я не отношусь к любителям читать книги с конца, то сильно расстроилась. Однако в санатории оказалась вполне приличная библиотека, и Толстой с эпопеей имелся в наличии.

Так вышло, что отправилась я в эту библиотеку после обеда, так сказать, во время тихого часа. Хотя часы работы, указанные на двери, сообщали, что ещё пару часов они должны были быть гостеприимно распахнуты, на деле меня встретил настоящий висячий замок. Но так легко сдаваться не хотелось. Я уселась на тёплую бетонную ступеньку лестницы невысокого библиотечного крыльца и стала лениво осматривать небольшой скверик, разбитый напротив павильона библиотеки.

И впрямь, минут через десять к зданию подошли молодая женщина с белобрысым пареньком. Я вертела свои очки в руках, поэтому не сразу разглядела того. Но когда он вдруг сказал мне «привет» да ещё назвал по имени, я от неожиданности даже рот раскрыла. Это был ещё один мой одноклассник – Вовка, гм-гм, Владимир.

Как выяснилось позже, его тётя летом подрабатывала в санаторской библиотеке во время заездов, а племянника отправляли к ней по-родственному. Жили они в задней комнате библиотеки, а в столовой сердобольные поварихи кормили Володьку просто так. Хотя он и хвастался, что здорово помогает на кухне перетаскивать тяжёлые ящики и мешки с продуктами, разгружать машины с провизией.

Его тётя очень обрадовалась, что у Вовчика появилась подружка-ровесница, так как молодёжи нашего возраста в санатории практически не было, и приходилось хвостом таскать его повсюду за собой. Мда… Я почему-то её радости не разделяла. И в классе-то с этим ботаном не особо общалась, а уж на отдыхе… И всё же пару раз я согласилась покататься с Вовкой на лодке по заросшей камышом и рогозом речке. И вот тут-то от него и узнала, сама того не ожидая, где проводит каникулы мой ненаглядный Евгений. А он, в отличие от нас, не кормил комаров и не пугал лягушек на захудалой речушке, а отдыхал где-то в Болгарии на Золотых песках. Причём отправился туда с родителями чуть ли не на следующий день после нашего злополучного литературного вечера. Таким образом, о том, что я провалялась в больнице, Евгений даже не был в курсе. Подружки мои, навещавшие меня, сами понятия не имели, куда в конце учебного года исчез наш фаворит, во-первых, а, во-вторых, что подобная информация меня могла интересовать. Я очень хорошо шифровалась. Вот, казалось бы, пустяк, мелочь, а у меня на душе от этой новости сделалось светло и тепло. Мой кумир был реабилитирован!

Но настоящее чудо ждало меня дома! Среди стопки различной корреспонденции, которую вынимала из нашего почтового ящика соседка по подъезду, дабы не привлекать внимания к забитому ящику домушников, мол, квартира пустует, которую она принесла после нашего возвращения, была красивая яркая открытка, изображающая морской пейзаж! На обратной стороне почерком Евгения были написаны всего два слова – «Привет из Болгарии!» Ну, да – скромненько, но со вкусом.

Значит, он наизусть помнил мой адрес! Что-что, а это уж кое-что значило! Был всё-таки, какой-никакой интерес у этого неприступного субъекта к моей скромной особе! Никто просто так не будет запоминать адрес человека, на которого ему чихать! Тем более присылать из заграницы открытки с приветами. Значит, думал, вспоминал обо мне! Короче, несколько дней я прожила в эйфории. И ждала, что моя история получит вскоре счастливое продолжение. Ах, как я понимала Наташу Ростову с её влюблённостью в князя Болконского. Однако я оказалась героиней совсем другого романа.

Как я уже упомянула, пару дней во мне всё клокотало от распиравшей меня радости. Родители с подозрением косились на меня. Моё поведение, явно, было не совсем адекватным. А на физиономии приклеилась дурацкая улыбка. Я постоянно мурлыкала под нос какие-то песенки, чего, если честно, никогда не делала раньше. Но так как аппетит и сон у меня были в норме, то поход к педиатру пока отложили. А у меня тем временем созрел, как мне грезилось, гениальный план. Я решила в ответ тоже послать Евгению письмо, вернее, послать ему в письме переделанное письмо Татьяны Лариной, ну, мои стишки-порошки. А что? Пусть знает наших!

Не сомневайтесь, адрес Евгения я тоже знала наизусть! Решила всё же добавить некую интригу и никак письмо не подписала. Более того, я напечатала его на маминой старенькой печатной машинке. Правда получилось бледновато, видимо копировальная лента пришла в негодность. Не беда! Так было ещё загадочней. Не учла одного – его адрес на конверте был написан-то моей рукой. И, как выяснилось позже, Евгений тоже прекрасно знал мой почерк.

Дни потянулись в томительном ожидании, кажется, так пишут в романах. Я-то, естественно, чем-то занималась, читала, ходила в кино, но – главное – я ждала ответа, ну, хоть какого-нибудь. Однако прошёл месяц, но никакого развития сюжета не произошло…

Тем временем подкрался мой день рождения. Я в глубине души страстно надеялась, что именно в этот день случится нечто чудесное. В смысле, что Евгений, наконец, как-то проявит себя. А что? Слабо будет ему завалиться ко мне с букетом цветов? Ладно, можно и без букета. Эх, наверное, я очень рассмешила работников Небесной Канцелярии.

Так как день был будничный, мама с папой ушли на работу. Чаепитие с тортом планировалось на вечер. Так что дома была я одна. Когда около одиннадцати раздался дверной звонок, я чуть сознание не потеряла от внезапно нахлынувшего волнения. Вид-то у меня был приличный, я не о том переживала! А вдруг…

Это оказалась моя двоюродная сестрёнка Оленька. Мы были с ней ровесницами, но субтильной и белокурой кузине можно было бы дать лет четырнадцать-пятнадцать. Она с родителями жила почти на другом конце города, поэтому виделись мы с ней нечасто. Но сегодня был особый случай. Расцеловавшись наскоро, мы отправились в недавно приехавший в наш город чешский луна-парк. По тем временам это было очень крутое событие. И я изо всех сил постаралась вытеснить своё разочарование по поводу не прихода Евгения, заменив его предвкушением развлечений в луна-парке.

Как я сейчас это понимаю, все качели-карусели и прочие аттракционы в луна-парке были стандартные, но несколько модернизированные, а также поражало воображение яркое и оригинальное оформление. Например, киоски с разными лакомствами были оформлены, как разные фрукты. Приятно же съесть мороженое, купленное в киоске-апельсине! Хотя оно по вкусу и напоминало фруктовый лёд, а не мой любимый пломбир. Короче, умели эти буржуи народ завлекать и вытягивать из него денежки.

Но круче всех других аттракционов была «Пещера неожиданностей» или «Пещера страха»! Но очередина туда была, как говорится, в три вилюшки! И стоять в ней больше часа совершенно не улыбалось. Но, наверное, именно в честь моего дня рождения нам неожиданно подфартило. Я своими близорукими глазами вдруг разглядела стоящего недалеко от входа в «Пещеру»… Вовочку, одноклассника, с которым отдыхали в санатории! Молча схватив Оленьку за руку, я ринулась к нему, расталкивая стоящую у входа толпу. Определённый артистический талант у меня, как я поняла, имелся. Я так убедительно изобразила, что Вовка занял очередь и на нас с Олей, очень искренно выражала радость, что мы с ней не опоздали и не потеряли своей очереди. У Вовчика буквально секунду глаза были по пять копеек, но, к его чести, паренёк всё быстро сообразил и сумел подыграть нам, поворчав, что думал, что мы точно опоздаем к началу аттракциона, чем окончательно развеял подозрения стоявшей сзади публики, которая, было, начала возмущаться такой наглостью.

Благодаря устрашающим спецэффектам мы с Олькой так навизжались за какие-то пять минут, что у обеих долго першило в горле после того, как уже отправились домой. И – та-дам – Владимир отправился вместе с нами, он был великодушно приглашён на мой день рожденья. И уж не понимаю, каким образом, но эти двое – Ольга и Владимир – почувствовали какую-то симпатию друг к другу. Виделись они в первый раз, и вот – на тебе – любофф с первого взгляда! Со стороны их можно было принять за брата с сестрой. Оба худенькие, белобрысенькие, светлоглазые. Шли такие рядом, о чём-то тихонько переговаривались и хихикали. Даже прям обидки брали!

Дома пришедшими с работы родителями был уже организован сладкий стол. Так что мы, как с корабля на бал, попали в заботливые руки моей мамули, которая постаралась на славу и сделала застолье моего семнадцатого дня рождения фееричным. В глубине души мне было очень жаль, что Евгений никаким боком не имел отношения к этому вечеру. Действительно, всё было очень круто! Родители подарили мне вожделенный портативный магнитофон «Электроника» и кассету с записями популярных в то время песен. Так что мы, выпив по глотку шампанского, почувствовали такой прилив энергии, что устроили безбашенные танцульки, не стесняясь ни родителей, ни приехавшей за Оленькой её мамой, моей тётей.

В десятом часу вечера гости стали расходиться. Я спустилась вниз проводить их. И совершенно случайно заметила крошечный беленький уголок какой-то корреспонденции, лежавшей в нашем почтовом ящике. Стрелой я взлетела на пятый этаж за ключами от почты, перепугав маму, когда с порога завопила: «Ключи, ключи!» Она даже со мной вместе побежала вниз, чтобы выяснить, в чём дело.

Я извлекла из почтового ящика абсолютно чистый белый конверт. Сердце при этом бухало, как молот по наковальне. Удивительно, почему, но я как-то сразу решила, что это – от него, Евгения. Не смейтесь, но этот безымянный конверт даже запах имел, как у него. Я хорошо помнила этот аромат, который не раз обоняла во время школьных репетиций. Ореол дорогого шампуня, которым он мыл свои прекрасные волосы, импортного мыла, которым умывался и, возможно, папашиного одеколона вкупе с запахом молодого и здорового юношеского тела.

Успокоив маму, что это поздравление от одной из моих подружек, которого я ждала целый день, я юркнула в свою комнату. Мама, было, захотела тоже на него взглянуть, но на выручку пришёл папочка. Он посоветовал оставить меня в покое, бормотал что-то, про перевозбуждение от обилия съеденных сладостей, диких плясок в стиле шейк и массы впечатлений, обрушившихся на мою нежную неокрепшую психику… Ах, милый слепец! Папуля совершенно исключил из списка самую очевидную причину! Его дочь была влюблена и страдала, сознавая недостижимость своего идеала.

Но тут в квартире погас свет. Вернее, он погас во всём доме и не только нашем. Дом напротив тоже был тёмным. В последнее время неполадки на подстанции почему-то участились, поэтому у нас были припасены свечи на этот случай. Мама внесла в мою комнату декоративный стеклянный подсвечник с зажженной свечкой. Атмосфера, сами понимаете, сделалась более чем подходящая для ознакомления с загадочным посланием. Но я намеренно медлила, оттягивая этот волнительный момент. Неспешно осуществила все водные процедуры перед сном, облачилась в новую ночнушку и забралась в постель, положив белый конверт на колени. Мне почему-то казалось, что прочитав послание, я сделаюсь либо безумно счастлива, либо – глубоко несчастна.

Я была ошарашена тем, что увидела в этом конверте. Это были стихи! Тьфу, не так! Это были стишки-порошки, подобные тем, что когда-то посылала Евгению. И это был своеобразный ответ на то моё послание, так как в основу была положена знаменитая отповедь Онегина на признания Лариной. При мерцающем пламени свечи я читала:

любви невинной излиянья

мне ваша искренность мила

однако у меня другие

дела



признаньем так же без искусства

примите исповедь мою

железо я достав из горна

кую



когда бы жизнь домашним кругом

я ограничить захотел

поспел бы всюду как типичный

пострел



в подруги дней моих печальных

всего прекрасного в залог

тебя позвал бы в том порукой

мне бог



но я не создан для блаженства

ему чужда душа моя

похоже был я в прошлой жизни

свинья



начнёте плакать ваши слёзы

не тронут сердца моего

могу взбеситься я при виде

того



что может быть на свете хуже

семьи где бедная жена

ест при свечах остывший ужин

одна



где скучный муж ей цену зная

всегда нахмурен молчалив

сопит с трудом как будто носом

соплив



мечтам и годам нет возврата

не обновлю души моей

на переправе не меняют

коней



я вас люблю любовью брата

и может быть ещё нежней

займите сто мне до зарплаты

рублей



послушайте ж меня без гнева

учитесь властвовать собой

и не читайте перед сном вы

плейбой



Электричество давно дали, а я сидела в каком-то оцепенении, слушая, как потрескивает, наверное, от возмущения свечка.

Евгений, в отличие от меня, не стал заморачиваться и всё написал своей рукой. Чёрными чернилами. Его ровный с особым наклоном почерк я, как и его запах, не перепутала бы с другим. Постепенно мной стали овладевать весьма противоречивые чувства. То это было чувство какой-то досады, посрамления, уничижения – меня щелчком по носу поставили на место, мол, не воображай особо, другие тоже способны соорудить подобную галиматью! То это было благоговейное восхищение поэтическим талантом Евгения, сумевшим так оригинально предоставить долгожданный ответ. Его работа мне казалась не в пример выше моей. То это было нечто схожее с разочарованием, утратой иллюзий, гибелью всех надежд, что между нами может возникнуть нежная дружба… То это было возмущение - надо же, как подгадал, мерзавец – именно в день моего рождения! Хотя, может быть, он и не знал о нём. Ага, щас, не знал! Преподнёс подарочек! А нечего было фантазировать на его счёт, возносить его до небес!

Но никакой аутотренинг не помогал, поэтому я старым, дедовским, способом просто разревелась, предварительно погасив и свечу, и электричество, укрывшись с головой тёплым пледом. Скорее всего, это был энергетический скачок, когда количество трансформировалось в качество. Я в семнадцать лет перешагнула из отрочества в юность. Это было очень больно. Реальная жизнь особо со мной не церемонилась. Сразу указала на моё место – с краю в заднем ряду. Как же теперь мне было понятно отчаяние моей литературной тёзки!

Запели синицы за окном. Наступало утро. Ну, что же, кумир моего разбитого сердца, эту бессонную ночь я тебе не прощу! Хотя какие глупости я говорю. Видите ли, Евгений не оправдал моих ожиданий. Танюша, ишь ты, цаца какая! Ты – никто и зовут тебя никак. И глупо и смешно ожидать сбычи своих мечт от кого-либо. Просто цели перед собой надо ставить реальные, а не иллюзорные. Впереди – целая жизнь! Неизвестно, каким боком она повернётся к тебе через год, пять, десять лет. Надо продолжать просто жить, исполняя всё, что должно, по возможности причиняя этому миру как можно меньше вреда…

К счастью, сон, наконец, одолел мой «разум возмущённый», и я, как тоже любят писать в романах, отправилась в царство морфея. Продрыхла я почти до полудня. Ну, надо думать. И недаром говорится – утро вечера мудренее – проснулась я совсем в другом настроении. А что, собственно говоря, случилось? Ну, послала я шутливое послание а-ля Татьяна Ларина однокласснику, с которым вместе выступали на литературном вечере. И что? В чём тут криминал? Ну, ответил он мне в том же духе. Так это здорово – возник спонтанно творческий дуэт. Всё равно, пусть и по такому пустячному поводу, мы с Евгением сделались парой! Теперь только бы не накосячить, правильно повести себя, не дать ему понять, что зацепил меня крепко, прям-таки загарпунил намертво. То есть все свои душевные силы положить на абсолютный и тотальный игнор объекта своего обожания. А то ишь, ты – «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей»! А вот мы вашим салом вам же - по мусалам!

Почему-то меня так воодушевила подобная тактика и стратегия моего поведения по отношению к этому Евгению, что мне незамедлительно захотелось совершить и какие-нибудь практические шаги на этом поприще. Я решила позвонить Владимиру и пригласить того доедать разные сласти, оставшиеся после вчерашнего праздничного застолья. Но на том конце к телефону никто не подошёл. Не беда – звоним Оленьке, ещё лучше, с ней, по крайней мере, можно и обсудить принятый план моего поведения. Но и её дома не оказалось. Засада, однако…

А может, взять вот так и позвонить самому Евгению? Весело и беззаботно поблагодарить за этот экспромт, выразить своё одобрение и восхищение его литературным талантом? Хотя какое там экспромт – вон он больше месяца корпел над ответом в отличие от меня, за три дня соорудившей это порошковое послание. Ну, да не суть, важно, что ответил достойнейшим образом. Так, а как же моё решение игнорировать его? Не баловать своим вниманием? Капитуляция? Вот ведь дилемма! Не захочешь – станешь философом.

Папа мой всегда говорил, стараясь воспитать во мне благоразумие, чтобы я задавалась вопросом «зачем», прежде, чем приступать к деятельности, чтобы, значит, меньше дров наломать. Вот – задаю – зачем я собираюсь звонить Евгению. Ясен пень, чтоб поблагодарить за его послание. Идём дальше. А зачем благодарить его за это? Ну, этикет предписывает типа… Не то! Думай дальше. Чтобы напомнить ему о себе. Зачем? В письме тебе дали же понять, что твоя особа ему не интересна. Хочешь убедиться, что правильно поняла этот посыл и ещё хлебнуть страданий и унижений. Как там этих людей называют, что любят пострадать? Или ты всё ещё витаешь в облаках, размазывая по щекам розовые сопли?

От подобных раздумий у меня жутко разболелась голова. Но зато желание звонить кому-либо исчезло начисто. Вот и славненько. А не пойти ли мне просто погулять, отвлечься созерцанием витрин магазинов и киосков? Растрясти тот жирок, который гипотетически мог образоваться от обилия вкусняшек накануне? Тем более и погода просто шепчет!

Сначала я даже глазам своим не поверила. Честно! Достала даже из кармана очки, которые крайне редко надевала на улице, но всегда носила с собой. В маленьком скверике с фонтанчиком, рядком-ладком, на скамейке сидели Оленька и Вовочка. И, кажется, ели эскимо на палочке! Объяснений этому явлению у меня не нашлось.

Но такое удовольствие читалось на их мордахах, что мне сразу стало ясно – моё появление их не обрадует. Бочком-бочком я ретировалась за какой-то ларёк и побрела восвояси.

Нормально так! Я их, значит, познакомила, а теперь меня можно побоку! Ну, реально, детский сад, ясельная группа. Получается, что себе я позволяю испытывать высокие романтические чувства, а другим – ни-ни! Да вы эгоистка, милая моя, причём – махровая! Нет бы порадоваться за кузину, хоть у неё эта самая любовь-морковь случилась, а я… От обиды и в то же время от стыда снова защипало в носу, а из правого глаза даже выкатилась злая слезинка. Этот самый глаз почему-то у меня был более чувствителен и жидок на расправу – причуда физиологии.

Мне совершенно не улыбалось, чтобы в таком виде – с распухшим носом и губами, с покрасневшими глазами, ладно – одним глазом – меня увидел бы кто-либо из значимых для меня людей. Тем более – Евгений! Но по закону подлости он, как чёртик из табакерки, выпрыгнул откуда-то из-за угла дома и вырос передо мной немым укором. Почему немым укором? Да потому что вид у него был такой, будто бы я должна ему кучу денег, которую взяла взаймы и не тороплюсь отдавать. Да-да, он даже одну свою руку упёр в бок, а ногу выставил вперёд! Вызывающая такая поза у него была.

Почему-то я сразу стала бормотать что-то про соринку, попавшую в глаз, про ужасную духоту на улице и неутихающую головную боль. Можно подумать, оно ему надо было! Когда же Евгений, наконец, заговорил, у меня, что называется, отвисла нижняя челюсть. Он сначала со своей неподражаемой усмешкой попенял, что второй день не может застать меня дома. Уточнил, знаю ли я наверняка назначение телефона и как им пользоваться, так как на все его звонки никто ему не отвечал. А звонить поздно вечером он считает свинским делом, демонстрирующим абсолютную невоспитанность и беспардонность и т. д. и т. п. Скорее всего, он копировал своего отца, большого начальника, по-видимому, практикующего в семье домострой. К счастью, в моей семье всё было иначе. Поэтому такой несправедливый наезд возмутил меня основательно!

Совершенно неосознанно отзеркалила позу Евгения, приняла схожую, уперев руки в боки и тоже выставив одну ногу вперёд. Вид у меня, наверное, был очень комичный, потому что Евгений вдруг расхохотался. А затем… О, боже! Он приобнял меня своей рукой за плечи и чуть подтолкнул к скамейке, стоящей перед подъездом. Усадив меня, он, словно фокусник, ловким движением руки извлёк из внутреннего кармана джинсовой куртки большую шоколадку. Да что там большую – огромную! Явно, она была «мейд ин ненашего», как в шутку называл импортную продукцию мой папа. С шутливым поклоном вручил её мне и бухнулся на скамейку рядом. Изображать удивление или смущение я не стала. Где-то на уровне подсознания ожидала этого слегка запоздавшего события. Видимо, столько моей душевной энергии было вложено в это ожидание, что где-то там, в божественном измерении, сжалились над бедной девушкой и, в конце концов, материализовали ожидаемое.

Аккуратно положив шоколадку на колени, я молча уставилась в лицо Евгения, вопросительно приподняв брови. Мол, слушаю тебя. Так близко друг от друга мы с ним никогда раньше не были. Своими близорукими глазами я рассмотрела каждую его родинку, каждую длинную ресничку его тёмно-карих глаз, удивительно чистую смуглую кожу, красивый изгиб его губ, сложенных в иронической усмешке… А его запах, как уже говорилось, просто лишал меня воли. Я была так увлечена созерцанием объекта своей возвышенной любви, что совершенно не поняла того, что он мне говорил. А Евгений предлагал мне ни много ни мало, как соавторство в написании новых стишков-порошков!

Видите ли, он поделился нашим творчеством с неким редактором какого-то молодёжного журнала. Который, впрочем, оказался по совместительству его родным дядькой. Короче, тот пришёл от нашей писанины в полный восторг и изъявил желание заполучить в юбилейный год Пушкина «Евгения Онегина», перетёртого, так сказать, в порошок, точнее – в порошки. И, естественно, наш литературный труд ждал бы приличный гонорар.

О, боже – надо мной раскрылось небо в алмазах! Такая эйфория нахлынула на меня что я, реально, чуть не уписалась. Однако именно это, как это сейчас понимаю, и спасло меня. Я вскочила, как ошпаренная, бросив что-то про то, что срочно нужно домой, чуть ли не бегом припустила в подъезд, успев всё же крикнуть, на секунду обернувшись, чтоб Евгений позвонил мне вечерком. Его супер-пупер-муперный шоколад я благополучно…забыла на скамейке.

Уже дома, оправившись, я уселась в своё любимое кресло и, обхватив голову руками, попыталась восстановить всё произошедшее со мной за последние несколько часов.

Как же это странно всё-таки бывает – то месяцами одна рутина и бессобытийность, а то в один день такая каша заварится, что мама не горюй! Перспектива общения с Евгением на почве совместного творчества просто опьянила меня. Я, наивная, совершенно не сомневалась, что накропаю этих порошков вагон и маленькую тележку, тем более в соавторстве с Евгением! При этом я предвкушала тот фурор, который произведёт в школе наш с ним поэтический тандем. И так размечталась, что и не слышала, как вернулись с работы родители.

Мама, почему-то сразу чуть нахмурившись, приложила свою ладонь к моему лбу, а затем полезла в комод за градусником. Папа тоже с озабоченным видом смотрел на меня, сделав жалостливое лицо. В конце концов, я даже рассердилась – что за ерунда тут происходит! Но, взглянув на себя в зеркало в ванной, сама была очень удивлена. Моё лицо почему-то покраснело и приобрело некую одутловатость, глаза приобрели такую миндалевидную форму, которой отродясь у них не было. Короче, из зеркала на меня смотрела неизвестная мне особа. Но чувствовала я себя при этом, в принципе, нормально. А головная боль… Ну, так голова у меня с утра болела.

Так как детская поликлиника ещё работала, а я всё ещё состояла в ней на учёте, дружной троицей мы в приличном темпе двинулись к дежурному педиатру. Не буду утомлять подробностями, но это оказался отёк Квинке! Скорее всего, причиной аллергии стал тот купленный мной апельсиновый сок в красивой коробочке в коммерческом киоске, сделавшим своё чёрное дело! По-видимому, всяких красителей, консервантов и ароматизаторов в нём было больше, чем достаточно. Мне прописали какой-то антигистамин и обильное питьё.

Дома меня заботливо уложили пораньше в постель. Да я и не сопротивлялась, чувствовала некую разбитость и сонливость. Поэтому, когда позвонил Евгений, ему вежливо дали понять, что по уважительным причинам я не могу подойти к телефону. Наверное, тот решил, что это было форменным свинством с моей стороны. Так как после этого звонка он прекратил со мной всякое общение.

На следующий день гиперемия лица несколько уменьшилась, но зато на щеках и подбородке появилась мелкая гнойничковая сыпь. Я была в полном отчаянье! До начала учебного года оставалась неделя, а тут вот это всё! Ох, естественно, в таком виде показаться на глаза кому-либо было нельзя, тем более– Евгению. Звонить же ему мне почему-то было как-то неловко. Словно была в чём-то перед ним виновата…

Первого сентября Володька пришёл в школу с приличным фингалом под правым глазом. Отшучивался, как мог, мол, ночью упал с дивана на свой же кулак… А вот Евгений в школе так и не появился. Но вскоре тайное стало явным.

О том, как Вовка заполучил свой фингал, я узнала от своей кузины Оленьки в первое же воскресенье сентября. Та неожиданно навестила меня вся такая загадочная прям. С видом заговорщицы она прикрыла дверь в мою комнату и, сделав страшные глаза, поведала мне свою тайну. Естественно, сначала взяв с меня клятву, что я – никому! У меня от нетерпения даже зуд какой-то начался.

Оленька не подозревала, что мне уже известно о том, что она и Владимир встречались, поэтому она для начала попросила меня угадать с трёх раз, с кем из известных мне юношей у неё начались отношения. Это прозвучало так выспренно, что я невольно хрюкнула от смеха. Сказать, что Олька обиделась, это не сказать ничего! Нежная и ранимая по натуре, она чуть ли не разрыдалась. Ох, как долго мне пришлось оправдываться и извиняться перед ней за свой проступок! Но вот, наконец, мир восстановлен. И мы, уплетая за обе щеки сухари с индийским чаем – так как меня родители держали на строгой диете - вернулись к нашим баранам. Тьфу, ты! Неудачный каламбур! Вернулись к беседе об Оленькиных ухажёрах.

Покривив душой, я расписалась в своей неспособности отгадать, кто же этот счастливчик. Естественно, не забыла сделать круглые от удивления глаза, когда узнала, что это – Владимир. Но на этом моё деланное удивление закончилось, потому что услышанное от Оленьки меня весьма впечатлило.

А дело было так. Около недели назад подружившиеся после луна-парка Оля и Володя решили сходить в кино. А так как до сеанса времени было предостаточно, зашли в ближайший скверик, предварительно купив эскимо на палочке. И всё было бы идеально, но тут мимо них прошёл одноклассник Володеньки – Евгений. Вид у него был немного взъерошенный. И тут чёрт дёрнул за язык Володеньку сказать «привет» этому дураку. Он резко затормозил, несколько секунд разглядывал их с каким-то ядовитым выражением, а потом изрёк: «Шапоклякин со своей крыской Лариской на прогулке»!

Потом всё произошло настолько стремительно, что Оленька толком не запомнила всех деталей. Так что рассказала о самом существенном. Ни с того, ни с сего Владимир вдруг вскочил и ткнул остатками своего эскимо в лицо этому однокласснику, вопя при этом какие-то оскорбительные слова! Ох, и, естественно, получил хук в глаз от этого негодяя.

Удар был такой силы, что Володенька шлёпнулся на землю. А этот Евгений- злой гений преспокойненько повернулся и ушёл, буркнув напоследок что-то типа «отдыхай». На Володеньку без слёз нельзя было взглянуть, так он был подавлен своим унижением. Но Оленька поступила, как ей думалось, очень благородно. Она опустилась перед сидящем на пятой точке Вовочкой и чмокнула того в щёчку под подбитым глазом. Уж не знаю, что чувствовал он в тот момент, но кузина, похоже, пережила катарсис. Она предложила ему свою руку и сердце! Ладно-ладно – шучу! Просто выразила ему свою благодарность и восхищение его мужественным поступком – защитой её чести от низких инсинуаций хулигана.

Чуть позже она узнала, что это был наш с Володькой одноклассник, хвалёный отличник и спортсмен Евгений. Но главное – с Владимиром они расстались в тот день, несмотря ни на что, очень счастливыми и довольными.

И тут у меня всё срослось. Подбит у Вовчика был правый глаз, а это означало, что били левой рукой. Евгений был левша. Ну и ну! Чем не дуэль Онегина с Ленским? Эта спонтанная потасовка случилась именно в тот день, когда я так позорно убежала домой после предложения Евгения о совместном творчестве. Он явно был немного раздосадован, потому вид безмятежной парочки так его выбесил. Да, но почему же тогда именно Евгений не явился на занятия? Оленька утверждала, что тот покинул их без малейшего ущерба своему здоровью. Как говорилось в сказке про Алису, становилось всё чудесатее и чудесатее.

Впрочем, вскоре выяснилась и причина отсутствия Евгения в школе. Я уже упоминала, что тот был всеобщим любимцем в нашем школьном коллективе. А следовательно, его длительное отсутствие встревожило очень многих. Естественно, что информация дошла до меня через десятые руки, но дошла ж таки! Там всё было очень сложно. Мой незамутнённый разум многого тогда и не постиг. Попытаюсь объяснить теперь по прошествии многих лет.

Главной причиной исчезновения Евгения стал арест его отца. За какие-то провинности, допущенные в руководстве оборонным предприятием, тот был снят с должности и отправлен в места заключения. Его же семья была вынуждена в спешном порядке покинуть наш город, так как всё имущество бывшего директора завода было конфисковано. Вот как-то так. Жизнь надолго разлучила меня с моей первой любовью.

А вот теперь – внимание! Всё, рассказанное мной ранее, было лишь присказкой. А вот сказка начнётся именно сейчас. Да шучу, шучу. Для завершения моей истории осталось описать всего лишь пару фактов. Терпение.

После исчезновения Евгения из моей жизни я, конечно же, переживала. Но выпускной класс, поступление на филологический факультет нашего пединститута, начало новой студенческой жизни – всё это каким-то образом минимизировало мои страдания. А тут оказалось, что курс по зарубежной литературе нам читал бывший однокурсник моих родителей, доцент кафедры и по совместительству вдовец Евгений Петрович … Это был снаряд, попавший в одну воронку дважды. Я была им просто очарована. Мне казалось, что он был очень похож на артиста Владимира Коренева, ну, того, что сыграл Ихтиандра в фильме «Человек-амфибия».

Пропускаю долгое описание подробностей нашего с ним сближения, в котором немаловажная роль принадлежит моим мамочке и папочке. В итоге, на пятом курсе я вышла замуж за этого новоявленного Евгения. Никакого распределения, естественно, в сельскую местность после окончания института не последовало, так как я, защитив диплом, сразу отправилась в роддом. Родила благополучно сына и довольно долго обреталась в статусе матери и домохозяйки.

И вот – финальные фанфары. Встреча выпускников нашей школы. С тех пор прошло ровно десять лет. Было и радостно и грустно. Владимира на встрече не было. Парнишка погиб в Афганистане, где проходил службу в армии, выполняя интернациональный долг… Оленька так и не оправилась от его смерти. Приняла постриг в нашем женском Новодевичьем монастыре. Иногда пересекаемся с ней возле рынка, где она с другими сёстрами во Христе закупает необходимое для обители. Евгения, конечно же, тоже не было на этом мероприятии. После официальной части предполагался лёгкий фуршет и даже танцы. Честно – я небольшой любитель подобных развлечений. Скучно. Поэтому я бочком-бочком, под предлогом необходимости припудрить носик, двинулась к выходу. Но не тут-то было.

На школьном крыльце толпились вышедшие покурить бывшие одноклассники. И среди них оказалась и бывшая комсорг нашего класса Раиса. Курила, прям, наравне с мужиками! Она-то и задержала меня, окликнув и обратившись с каким-то пустяковым вопросом. И вот тут-то всё и произошло.

К этому самому крыльцу на приличной скорости подлетел жёлтый Опель. И из него вышел некто в длинном чёрном кожаном пальто нараспашку. Через секунду он вскинул вверх руки, в которых держал упаковки с импортным пивом, в приветственном жесте. К тому времени я, уже ничуть не стесняясь, носила очки с диоптриями, поэтому сразу же разглядела и опознала данного субъекта. Евгений по-прежнему был неотразим. Компания стоявших на крыльце одобрительно загудела. Мне же захотелось в этот миг провалиться сквозь землю. Ну, не входила в мои планы встреча с призраками из прошлой жизни.

Однако, будучи скромной по натуре, я понадеялась, что меня или не узнают или не вспомнят вообще. Воспользовавшись общей суматохой, даже ни с кем не попрощавшись, постаралась незаметно улизнуть. Но опять-таки потерпела полное фиаско.

Несмотря на прошедшее десятилетие, Евгений сохранил свой непередаваемый запах. Притягательный, обволакивающий, парализующий. Он стоял передо мной высокий, стройный, модный. Я же – не худышка изначально, конечно же, прибавила в весе весьма заметно. Короткая стрижка и очки тоже не особо меня красили. Но, видимо, моя устроенная семейная жизнь наложила свою благотворную печать на мою самооценку. Я смотрела на Евгения снизу вверх без тени стеснения и замешательства. Даже на подсознательном уровне мне не хотелось ему нравиться, весь мой вид как бы сигнализировал, что не нуждаюсь ни в одобрении, ни во внимании кого-либо в принципе.

Однако когда тот усмехнулся, как мог это делать только он – дьявольски привлекательно – нечто внизу моего живота сжалось сладострастной судорогой. Я по-прежнему была во власти его обаяния. Да какого чёрта! Неужели я всё-таки безвольная кукла, готовая по щелчку броситься к его ногам? Ну, уж нет! За это прошедшее десятилетие я сумела создать свой мирок, в котором точно нет места разным авантюристам. Я боролась с собой, как могла, честно…

И всё же очнулась уже в салоне этого выпендрёжного «Опеля», который очень мягко и плавно нёс меня по уже тёмным улицам города. Оказывается, я согласилась, чтобы Евгений подвёз меня до дома. Моего дома. Так как, выйдя замуж, я переселилась к своему мужу Евгению, жившему на другом конце города, далеко от бывшей школы. В ходе нашего общения Евгений сообщил, что живёт в Питере ( его выражение), ведёт прибыльный бизнес, что-то там с автомобилями, которые пригоняют из Финляндии… Был женат, но в данный момент свободен… Находится в поиске родственной души… Вспоминал о нашем несостоявшемся творческом дуэте… Я слушала его и млела, одновременно ненавидя себя за это…

Резкий удар по тормозам и отборная грязная брань, прозвучавшая из уст недавнего кумира, к счастью, вернули меня с неба на землю. Ехавший впереди «Москвич», тормознувший без предупреждения, стал причиной возможного ДТП. Евгений выпрыгнул из автомобиля, выхватив откуда-то из подмышки пистолет, и ринулся на разборки!

До моего дома было рукой подать. Я чертомётом выкатилась из машины и ринулась прочь. К такому повороту событий я была совершенно не готова! У нас с мужем тоже был автомобиль – Лада (ВАЗ), но никогда агрессии и хамства муж себе не позволял, хотя тоже бывали разные ситуации на дороге. Евгений просто ошарашил меня своим поведением. Я нырнула в подворотню и дворами благополучно добралась до дома.

Это была жирная точка в придуманном мной любовном романе. И слава богу, что далеко не все наши детские и юношеские мечты сбываются. Увы, кумир моей юности был повержен. Мои страсти по Евгению сошли на нет.

Моё малодушие, проявленное во всей этой истории, меня, конечно, не украшает. Но что с меня взять – женщина…