ЗВЕЗДА МОЯ!

ЗВЕЗДА МОЯ!
ЛУЧШЕМУ ИЗ ЛЮДЕЙ, ВСТРЕТИВШИХСЯ
НА МОЕМ ЖИЗНЕННОМ ПУТИ ПОСВЯЩАЕТСЯ

Ну почему, самый тяжелый день моего раннего детства стал отправной точкой такого каскада запомнившихся, лучших и светлых, радостных дней моей уже достаточно долгой жизни так, что я до сих пор вспоминаю те прекрасные годы далеких уже от меня лет, как подарок, которые Судьба даровала мне взамен перенесенных страданий первых лет жизни.
Впрочем, обо всем по порядку.
Детей первого десятилетия послевоенных лет, страна воспитывала заботливо, но сурово: родители сутками работали на восстановление разрушенной войной страны, дети с 56 дней от роду поступали в детские ясли. Маленьких, конечно подкармливали, но горемыки ждали, когда мама или другая кормящая мать прибежит с работы, чтобы их накормить. Первый «жизненный институт» я, как и все дети той эпохи, прошла без особых для себя испытаний, просто со мной ничего плохого в тот период не случилось.
Затем, опять же, как дети того периода, я автоматически перешла в младшую группу детского сада. Этот период стерт из моей памяти более сильным воспоминанием поры детского сада.
Детски сад того периода – это не только веселые игры на воздухе, но и самая малая, малюсенькая частица огромной стройки, восстановления страны. И нас, несмышлёную ребятню 4х лет старались приучить к посильному труду.
В тот, поистине несчастный день, на территорию детского сада привезли кирпич. Он лежал огромной нескладной кучей и часть рассыпанных кирпичей осталась лежать на детской площадке нашей, средней группы детского сада. Воспитательница попросила нас, уже взросленьких, по меркам того сурового времени детей, перенести рассыпанные по площадке кирпичи в сторону. Я, как примерная девочка, начала собирать обломки кирпича с земли, но мальчик нашей группы решил брать кирпич с высокой нескладной кучи. Итог оказался печальным для меня – кирпичи падали и падали на мои руки, дробили кости до локтя и ломали пальцы, где в этот момент были взрослые, не знаю.
Сердобольный мозг стер из моего сознания все, произошедшее дальше: почему только вечером пришла мама и меня ТОЛЬКО вечером отвезли в больницу, не помню, как надо мною склонялись врачи и разводили руками – я просто на короткое время приходила в себя и снова теряла сознание.
Моя мама на тот период времени, работала в Миграционном отделе милиции, приходила с работы поздно, бабушка тоже работала в Горсовете и тоже приходила с работы поздно. В семье все работали до поздна, а в детский сад я ходить со своими поломанными руками не могла. Семья решила отдать меня на время болезни нашим дальним родственникам в город Николаев.
Маленькая нечеткая фотография запечатлела худенькую девчушку с грустными глазами в высоких, до локтя, перчатках и красивую высокую женщину в нарядном платье в момент «передачи» меня на попечительство четы Семеновых.
Моя двоюродная бабушка (я до сих пор не понимаю этих родственных нитей) жила в счастливом браке с человеком совсем не нашего круга достатка и общения.
Моя Теша (я не могла выговорить ее имя Стеша) и звала ее по-своему – Теша, была бездетна и с удовольствием согласилась взять меня на временное воспитание).
Семенов Леонид Иванович возглавлял в тот период Николаевскую астрономическую обсерваторию и был известен своими научными работами в области изучения Солнца.
Но для меня он – не просто дедушка, ученый, а - «Мой», как про себя я назвала его еще в нашу первую встречу, когда он вышел меня встречать и очень осторожно взял мою руку в белой высокой перчатке до локтя, в свою. Я всегда звала этого очень значимого человека в своей судьбе только по имени отчеству вслух, как учила меня мама, но в мыслях звала его – «Мой».
«Мой» понравился мне сразу: завладел моими мыслями, я не решала без него больше ни одной житейской проблемы делилась только с ним своими мыслями и делами, его авторитет и его знания удивляли и восхищали меня безмерно все время, которое нам отведено было провести вместе.
Моя новая семья сразу решила меня приодеть и Теша из бедной девочки с помощью кружевных платьиц и бантиков превратила меня в грустную принцессу, так как боли преследовали меня еще не один месяц.
Да, я радовалась нарядам и сладостям, но я ждала вечера, когда «Мой» сядет в кресло в кабинете, заставленном книгами, зажжет большую лампу с зеленым абажуром и слегка прищуря глаз, скажет: «Что, звездочка моя, побеседуем сегодня? Приоткроем еще одну тайну?» О. эти тайны я готова была «открывать» с ним ночи напролет, пока Теша почти силой не затащит меня в постель.
Это «Мой» рассказал мне в начале о маленьком городе, в котором живут всего 33 жителя, но без них невозможно «остановить мысль» - закрепить ее надолго, а порой, на века. Без жителей этого городка мы не смогли бы написать и прочесть ни одной книги.
Он рассказывал мне смешные истории о буквах: Буква А, например, - мэр города и при письме, а «отставляет ножку», а смешливые горожане, когда упоминают начальника своего городка, вначале пишут животик, а ножку, которую он любит выставлять ставят сзади. Мы смеялись над шутками города букв и увидели, что даже его заместитель - Б тоже пузат, но отвернулся от своего заносчивого шефа. Горожане всегда согласные, а руководители – начальство – гласные - оглашают приказы.
Леонид Иванович – «Мой» придумывал различные истории и так шутя мы учили немецкий язык – этот язык он знал в совершенстве и очень хотел, чтобы и я овладела им так, чтобы могла читать книги с полок в его кабинете.
После города букв мы зашли в город чисел и нашли, что этот город – зеркален ночному небу, столько в нем жителей и к каждой звезде можно прикрепить единичку
. О, было много, очень много интересного о животных, растениях, когда мы разбирали с ним толстые тома с золотым теснением Брэма… он знал так много и обо всем и так живо, отвечая на мои бессчетные вопросы «почему и как», что я жила ожиданием вечера, когда он включит нашу зеленую лампу, посадит меня на колени и начнет рассказывать.
Но вечера, когда к нам приходили аспиранты, были для меня музыкой новых слов, значений. Молодежь приносила с собой большую доску и на ней чертила неведомые мне знаки, длинные столбцы цифр и шумела, обговаривая каждую колонку цифр. А как же молодёжь слушала «моего» и как в эти минуты я им гордилась! Теша выставляла на большой стол чай с печеньем и начинались разговоры о квазарах, механизмах Вселенной и он рассказывал, рассказывал – какое наслажденье было это слушать!
Теша даже немного ревновала меня к Леонид Ивановичу и всячески старалась закормить меня вкусняшками, которые ей приходилось в течении почти полу года скармливать мне с руки. Золотое время моего детства!
И вот, с моих рук наконец, сняли бинты, но пальцы, пальцы… Помню, как у Моего» на скулах ходили желваки, когда врач мне перебинтовывал пальчики – они не хотели срастаться правильно и не гнулись. Я старалась не плакать, чтобы ему не было так больно на меня смотреть.
Пролетело полгода, а я и не заметила.
К Новому году приехала мама и завела разговор о том, что к весне она сможет меня забрать домой, а я вдруг с ужасом подумала о том, что я больше не увижу дорогих мне Тешу и «Моего», помню я не спала всю ночь и в слезах встретила утро.
Увидев мои слезы, «Мой» пригласил маму в свой кабинет для разговора, а я убежала в сад и просила всех, кто есть на небе помочь мне.
Огромный тенистый сад закрытой для посещения территории обсерватории, был моим местом для игр с малочисленной ребятней обсерваторских рабочих, но больше всего я играла одна в тени разросшихся деревьев.
И вот, улыбающаяся Теша, наконец разыскала меня в саду и объявила, что мама согласна не забирать меня до школы, а это значит еще два года. Я летала на крыльях после этой новости, чем, видимо, очень расстроила маму. Кто тогда думал, что через два года будет еще больнее расставаться? На радостях мне купили трехколесный велосипед – давнюю мечту. Я держалась за руль свободными и загипсованными пальчиками. но ехала сама по длиннющей террасе директорского флигеля. Однажды я не удержалась и упала с высоты велосипеда. Меня ругали, ругали Полю (она помогала убирать многокомнатный дом и в ее обязанности входило присматривать за мною). «Мой» услышал новость о моем падении, и только тогда я поняла, как он любит меня, прижав к себе он гладил меня по голове, проверял загипсованные еще четыре пальчика, и не смог удержать дрожь своих пальцев.

Мне сняли последние бинты и я, наконец-то увидела свои пальчики… Они были очень кривыми, страшненькими, но они сгибались. Врачи сказали, что можно одеть еще легкие гипсы и не на все пальчики и два из пяти на одной руке и два на другой вполне-таки сносно выглядят…
Звонили маме, и мама категорически отказалась начинать все сначала, да и я готова была даже на такие руки. Мои некрасивые пальчики утратили красоту, но приобрели сверхчувствительность, которая так нужна мне в настоящее время.
На мой день рождения, 7 лет приехала мама, привезла мне большого плюшевого медведя и куклу, а я уже бегло читала книги на русском и немецком языках, на французском говорили за чаем.
С ужасом опять думала о том, что мое время уходит. – остался всего год, по договоренности с мамой – до школы.
«Мой» сильно простудился у главного телескопа, и я опять плакала ночами. «Мой «болел и уже вечерами я читала ему.
Мы с Тешей по выходным ходили в парк, где играл военный оркестр и все смотрели нам вслед. Теша была из рода знатных польских кровей: статная, с роскошной гривой темных волос и нежной светлой кожей до старости, я – одета, как маленькая леди и без своих рукавичек, наконец-то! Это было так здорово покрасоваться, но «Мой» был еще болен.
Эти походы с Тешей ни в какое сравнение не шли с походами в город с «Моим». После моих «значимых», как он говорил, успехах в учебе, а особенно в математике, он с милой хитринкой спрашивал:
- Н у что, моя звезда, не отметить ли нам успехи юной леди, походом в город?
О, юная леди, то есть я всегда была готова к таким прогулкам и выражала свою радость хлопаньем в ладоши (ведь я столько времени не могла этого сделать из-за гипсованных рук). Счастливые моменты!!!
Мы, гуляя, шли на улицу Советскую – центральная улица города Николаева, и заходили в очаровательную кондитерскую при фирменном магазине конфет. Мы ели мороженое и много смеялись, играя в слова.
- Что за странное слово, говорил он мне, не правда ли – трикотаж. Угадай, звезда моя, что в нем странного?
Я должна была подумать и ответить: три кота… Да разве лишь это? Мы обыгрывали многие слова, меняли их смыл, окончания. Это было так весело и познавательно.
Но это было весной, летом, а сейчас врачебное светило говорило о выздоровлении уклончиво, и я понимала, что от меня что-то скрывают.
Заканчивалось мое последнее лето перед школой и «Мой» почувствовал себя, наконец-то, легче и опять мы всего на пару часов могли засесть в кабинете. Леонид Иванович в наших занятиях наседал на математику, проча мне будущее астронома. Для наглядности, как же это интересно, он решил взять меня к главному телескопу.
Настал этот день, и я вместе с ним поднялась в святые святых.
Ничего более странного и захватывающего я за всю свою долгую и заполненную событиями жизнь, не видела!
У меня закружилась голова от скорости вращения неких цифр, которые с неимоверной скоростью. мелькали на циферблате какого-то большого прибора. Огромная труба «выплыла из открытых створок и цифры замелькали еще быстрее.
-Что это» помню всполошилась я что это? Меня пугали эти движущиеся колонки цифр и сам телескоп своей громадой и таинственностью.
- Скорость, скорость, с которой мы движемся во Вселенной» -был ответ.» А эти сгустки грязи?»
- Солнце и его долины и кратеры»
Телескоп потряс меня, но я испугалась его и этих знаний о нем.
-, Звезда моя, сказал «Мой» после того, как я потрясенная увиденным возвращалась с ним домой.
- Как жаль, что мы встретились с тобой на самом закате моей жизни. Сколько я бы мог тебе дать, сколькому научить, но слава Богу, что ты придала смысл моему закату. Между нами бездна – рассвет и закат… с горьким вздохом сказал «Мой».
- Ты говоришь, словно прощаешься, у нас же еще две недели до приезда мамы.
- Нет, звезда моя – она приедет завтра, для оформления в школу нужно быть там, с нею.
Я не буду рассказывать, как мы прощались… мои слезы и вопли, что я и так все знаю и не ХОЧУ в эту вашу школу. не помогли – мама была непреклонна. Теша ехала с нами, чтобы быть на моем дне рождения (последний день лета), а «Мой» держался из последних сил, но проводил меня до трамвайной остановки.
Меня успокаивали, как могли, что я обязательно буду приезжать на каникулы в Николаев, что мне понравится в школе и прочее, прочее.
Школа мне не понравилась своей суетой, распорядком, и унылыми уроками: после веселых и немного сказочных рассказов Леонида Ивановича все было скучно и знакомо. Ребята одноклассники учились складывать 1+1, а я знала действия с дробями, читала, вот писать я училась и получалось не хуже одноклассников. Меня, практически не вызывали к доске, на контрольных меня отсылали погулять.
В тесной однокомнатной квартирке мамы мне было тесно и уныло: мама работала на двух работах и еще училась на курсах стенографистов – я проводила долгие вечера одна, и я сама ложилась спать, чтобы мне не было так скучно и страшно одной, мама купила приемник, который и скрашивал мои вечера, но я все равно хотела в Николаев.
Мама настояла, чтобы в Николаев я ездила ТОЛЬКО на все каникулы, кроме летних. Она считала. что я должна оздоровиться за лето на море, а не сидеть в помещении – в этом она была непреклонна, не смотря на мои вопли и мольбы. Может она ревновала меня к моим любимым Николаевцам? Тогда эта мысль не приходила мне в голову.
. Я ждала каникул. Старалась хоть на день продлить их и всегда уговаривала маму отвезти меня в Николаев хоть на день, на час раньше.
Зато не было нас счастливей, когда я приезжала на зимние, долгие каникулы. Елка, подарки, и разговоры, разговоры. «Мой» сильно менялся за долгие месяцы разлуки: дышал с трудом, не мог долго сидеть и не смеялся так, как прежде. Теша не говорила мне о его здоровье, но и я видела, каким он стал стареньким.
Он больше не вел аспирантуру и у нас за большим столом в просторной столовой не собирались поговорить, поспорить молодые, задорные ребята. Никто больше не копался в толстых фолиантах с длинными полосами цифр на длинных стеллажах в основном коридоре старинного» директорского флигеля».
Теша купила новинку – телевизор и «Мой» иногда выходил к нам в столовую, чтобы хоть часок посидеть с нами у телевизора.
Я много раз просила маму перевести меня тоже в школу, но в Николаев, чтобы побольше побыть с «Моим». Мама неуверенно обещала, но не сложилось.
Мы встречали 1965 год еще вместе. «Мой», как всегда вышел к праздничному столу в костюме, выбритым, с улыбкой. Правда посидел совсем немного и ушел в кабинет, махнув мне рукой прощаясь до завтра.
В школу после новогодних каникул я уезжала с тревогой в сердце, но мой Леонид Иванович вышел меня провожать, как всегда к трамвайной остановке и сказал:
- Свети долго, моя звезда».
Я обещала приехать на весенние каникулы, как обычно, и он помахал мне вслед. кто знал, что мы распрощались с «Моим» навсегда!
Я ждала весенних каникул, но зима все не отступала. Почти перед каникулами мама срочно уехала в командировку, и я осталась сама на хозяйстве.
Мамы все не было, а школьников должны были вот-вот отпустить на весенние каникулы. Я прождала маму все короткие весенние каникулы, а она все не возвращалась домой. Меня разрывала тревога, но я не знала, как мне поступить: бабушка была в больнице.
Мама и Теша приехали в последний день весенних каникул Теша была в черном платке. Только тут до меня дошло – почему мама срочно собралась в «командировку».
Помню, уже студенткой я вошла в центральный зал Московской библиотеки им. Ленина и увидела на столах лампы с зеленым абажуром, так похожие на нашу лампу, которая всегда украшала большой стол «моего» и почувствовала сильное разочарование – я хотела, чтобы ТАКАЯ лампа была только у нас в Николаеве. Может еще и поэтому я не любила посещать Ленинку?

Я не увидела Леонид Ивановича в его последний час, не попрощалась с ним, не была на его могиле и не смогу побывать уже никогда.
Я писала статьи о Семенове Леониде Ивановиче во все Николаевские газеты в год празднования 100-летия Николаевской астрономической обсерватории. Но никого не заинтересовал мой материал об этом человеке. ОБ ЭТОМ человеке! Я писала в Пулковскую обсерваторию, где он долгие годы работал до перевода его в Николаев по состоянию здоровья, но тщетно. Горько! Мой рассказ- это последняя дань ушедшим. «Он так любил звезды и рассказывал, что «заболел» ими в возрасте 9 лет «МОЙ». - моя звезда!
Всю жизнь искала такого или же подобного ему по умению слушать, сопереживать, передать Знания, любить – не нашла! Он был и остается единственной звездой в моей жизни. Светлая Память, моя звезда!

Справка:
Семёнов, Леонид Иванович (астроном)
Род, (1878, село Чекан, Бугульманский уезд, Самарская губерния — 1965) — астроном, директор Николаевской астрономической обсерватории
Родился в семье канцелярского служащего уездного земства.
В 1897 году окончил Самарское реальное училище.
В 1904—1908 годах учился на физико-математическом факультете Страсбургского университета, в котором в 1911 году защитил диссертацию и получил степень доктора естественной философии.

В 1923—1951 годах заведовал Николаевским отделением ГАО АН СССР.
Доктор естественной философии (1911)

Род деятельности астроном Научная сфера астрономия Место работы Николаевская обсерватория Альма-матер: Страсбургский университет Учёная степень доктор физико-математических наук Учёное звание профессор Доктор физико-математических наук (1935) Профессор (1938)
Дата смерти 1965