"Мерещится то ли Большая, то ли Малая Медведица..." или об одном стихотворении Владимира Набокова

Стихотворение "Большая Медведица" было создано в сентябре 1918 года. Оно широко известно в узких кругах тем, что в нем зашифрован ковш Большой Медведицы. Технически это исполнено посредством семи пиррихиев (пара безударных слогов, способная заменить ямб или хорей). Если ступенчато, со строки на строку, соединять точки, получится искомое:

Был грозен волн полночный рев...
Семь девуш(е)к на взморье ждали
нев(о)звратившихс(я) челнов
и, руки з(а)ломив, рыдали.

Семь звездоч(е)к в суровой мгле
над р(ы)баками четко встали
и (у)казали путь к земле...

В целом, стихотворение практически базируется на цифре 7 – семь строк, семь девушек, «семь звездочек в суровой мгле», семь сокрытых звезд ковша Большой Медведицы. Но скрыто там не только это.

(Ну и раз речь зашла о цифрах – небольшое биографическое отступление. Дата перехода Владимира Набокова в иной мир тоже включает семерки, причем сразу три: июль 1977 – 07.77. Также просматривается любопытная параллель с годом рождения Александра Пушкина. Помимо того, что они оба появились на свет на рубеже веков (1799 и 1899), год смерти Набокова – тоже своеобразная «зеркалка» этой дате: 1799 – 1977. А сегодня, кстати, – 02.07.25 – 48-я годовщина его перехода в мир иной).

Итак, говорим «Ленин» – подразумеваем «партия», говорим «Сирин» (псевдоним Набокова русского периода) – подразумеваем, что надо лезть в Библию. Вовочка не мелочится – даже этот куцый стишок, написанный им в 19 лет, нашпигован аллюзиями.

Начнем с основного: что там в Библии по Большой Медведице? А вот: «Скажет солнцу, – и не взойдет, и на звезды налагает печать. Он один распростирает небеса и ходит по высотам моря; сотворил Ас, Кесиль и Хима и тайники юга; делает великое, неисследимое и чудное без числа» (Иов. 9: 7-10). В переводе на русский – Он сотворил Большую Медведицу, Ориона, Плеяды и тайники юга. Это Книга Иова, и речь идет о Всемогуществе Бога. Примечательно, что в одном контексте упомянуты небо и море (а также фигурирует цифра 7 – номер стиха, где сказано о звездах). Святитель Григорий Великий указывает на противостояние неба и моря в аспекте проповеди: «небесная жизнь проповедующих» vs «горечь мира сего, свирепствующая на погибель праведников». Шире – это противостояние горнего и дольнего, Царства Небесного и мира сего, чей князек известно кто (не зря одна из личин дьявола – левиафан, морское чудовище, а антихрист назван зверем из моря). Почему я делаю на этом акцент? Потому что это одна из базовых оппозиций в творчестве Набокова – и в «Большой Медведице» она представлена тоже.

(И раз уж биографии коснулись. Родовой дом Набокова расположен в Санкт-Петербурге на Большой Морской, 47. Сопоставление названия улицы с названием созвездия (и стихотворения), так же актуализирует оппозицию «море vs небо». Осознавал ли это Вовочка? Неизвестно... Известно только, что Революцию 1917-го он ненавидел. А его папенька Владимир Дмитриевич считается одним из ее творцов. И еще куда менее известный, но факт - в своих мемуарах «Другие берега» (1954) Владимир Владимирович выразил поддержку Царственным мученикам и дал понять, что считает их путь голгофским (делая отсылку к притче о виноградарях (Мф. 21:33-41), (Мк. 12:1-9), (Лк. 20:9-16)). Эпизод с волшебным фонарем, если кому интересно. Действие там происходит на Большой Морской).

(Кстати, стихотворение "Большая Медведица" было создано в год убийства Царской семьи – в сентябре 1918. И снова цифра 7, притом троичная: их было семеро (речь непосредственно о семье), и мученическую смерть они приняли 17.07. Брал ли во внимание этот факт Владимир Владимирович? Да кто ж его знает).

Возвращаясь к «Большой Медведице» – есть в Библии еще одно упоминание данного созвездия: снова в той же книге и в схожем контексте. Ставя на место Иова с его претензиями, Бог среди прочего говорит: «Можешь ли ты связать узел Хима и разрешить узы Кесиль? Можешь ли выводить созвездия в свое время и вести Ас с ее детьми?» (Иов. 38: 31-32). Итак, Создатель выводит звезды (и налагает на них печать, о чем сказано выше) – а в стихотворении сказано: «Семь звездочек в суровой мгле над рыбаками четко встали и указали путь к земле…». Собственно, слово «рыбаки» говорит само за себя: это и апостолы, и православные христиане вообще. В Евангелии много символически насыщенных эпизодов, связанных с рыбной ловлей; греческое слово «рыба», «ихтис», среди прочего – акроним, состоящий из начальных букв слов «Иисус Христос Божий Сын Спаситель»; рыба была тайным знаком христиан во время гонений. Таким образом, в стихотворении говорится о спасении Богом верных своих. Однако не стоит думать, что там представлен лишь частный случай. Переходим к «звездному» дискурсу.

Образ путеводной звезды соединяется с цифрой 7 и в теме Рождества. (Кстати, одна из трех усадеб семьи Набоковых, которую должен был унаследовать Вован, называется Рождествено, и она единственная сохранилась – сейчас там музей его имени). Так вот, помимо того, что Рождество по новому стилю празднуется 7 января, существуют разные версии Вифлеемской звезды – по количеству лучей: и восьмиконечная, и шестиконечная, как Звезда Давида, и пятиконечная (символизирующая пять ран Христа на кресте – руки, ноги, ребро), и даже четырнадцатиконечная, отсылающая к 14 остановкам Via Dolorosa (лат. Дорога Скорби), Крестного Пути Христа. 9 из них расположены на одноименной улице, последние 5 – на территории храма Гроба Господня. Это (1) Остановка Осуждения, где Спаситель предстал перед Пилатом, (2) Остановка Принятия Креста, (3) Остановка Первого Падения, (4) Остановка Встречи с Матерью, (5) Остановка Симона Киринейского, взявшего Его Крест, (6) Остановка Вероники, которая отерла лицо Христа своим платом, (7) Остановка Второго Падения, (8) Остановкой Дщерей Иерусалимских [«Дщери иерусалимские! Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших!» (Лк 23: 27−28)], (9) Остановка Третьего Падения, (10) Остановка Разоблачения, где с Христа сорвали одежду перед распятием, (11) Остановка Пригвождения, (12) Остановка Смерти на Кресте, (13) Остановка Снятия с Креста, (14) Остановка Положения во гроб.

(Ах да, Via Dolorosa – и Mater Dolorosa (прямо называемая, к примеру, в «Других берега») – один из ключей к Лолите. Там же кроме Лолиты упоминается некая Долорес – и нет, это совсем не Лолита. И не Шарлотта).

Возвращаясь к Звезде Рождества – семиконечный вариант существует тоже. (Это отразилось, например, в стихотворении Мандельштама: «Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма, / За смолу кругового терпенья, за совестный деготь труда. / Как вода в новгородских колодцах должна быть черна и сладима, / Чтобы в ней к Рождеству отразилась семью плавниками звезда» (1931)). Итак, Первое Пришествие Христа в Вифлееме – начало пути Искупления и открытая дверь в Новый Завет / Новый Договор. Последняя часть Нового Завета – Апокалипсис – тоже содержит кое-что на тему семи звезд (а Набоков любит зашифровывать хронологические диады и триады, отображающие библейскую историю человечества). О них гооврится уже в самом начале Откровения Иоанна Богослова: «Я был в духе в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний; то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию. Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и обратившись, увидел семь золотых светильников и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом: глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей. И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый. И Он положил на меня десницу Свою и сказал мне: не бойся; Я есмь Первый и Последний, и живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти. Итак напиши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего. Тайна семи звезд, которые ты видел в деснице Моей, и семи золотых светильников есть сия: семь звезд суть Ангелы семи церквей; а семь светильников, которые ты видел, суть семь церквей» (Откр. 1: 10-20). Итак– седьмой день (воскресенье), семь золотых светильников, семь звезд, семь церквей, семь Ангелов церквей (в другом месте сказано также по семь печатей, наложенных на книгу Божественной тайны о последних временах).

Касаемо двадцатого стиха данного отрывка примечательно толкование Свмч. Викторина Петавийского (чей год смерти на земле и нового рождения на Небе при сложении цифр, кстати, тоже дает семерку – †304). Он отмечает, что семь церквей являются образом всех церквей / единой Православной Церкви, что такого мнения придерживался апостол Павел, и это отразилось в его деятельности: «Во-первых, он сам, сохраняя это [понимание], не вышел за пределы семи, но писал к Римлянам, к Коринфянам, к Ефесянам, к Фессолоникийцам, к Галатам, к Филипийцам и к Колоссянам. Затем он писал отдельным лицам, чтобы не превзойти числа семи. И, подытоживая вкратце свою проповедь, он говорит Тимофею: чтобы знал, как должно поступать в доме Божием, который есть Церковь Бога живаго (1Тим. 3: 15)». Это не всё – Свмч. Викторин указывает на то, что семь церквей были предсказаны в Ветхом Завете (он же Старый Договор) через пророка Исайю: «И ухватятся семь женщин за одного мужчину в тот день, и скажут: “свой хлеб будем есть и свою одежду будем носить, только пусть будем называться твоим именем, – сними с нас позор”» (Ис. 4: 1). Как пишет Свмч. Викторин: «Этот один мужчина – Христос, рожденный не от семени. А семь женщин – Церкви, едящие свой хлеб и носящие свою одежду, которые просят снять их позор, чтобы именоваться Его именем». Хлеб, по его словам, – Святой Дух, питающий в жизнь вечную и обещанный им через веру. Про одежду сказано у апостола Павла: «Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие» (1Кор. 15, 53). Позор, которые семь женщин просят снять – первородный грех, снимаемый в крещении, а «называться твоим именем» (Ис. 4: 1) – назваться христианином. Кроме того, образ семи светильников имеет и хронологический подтекст: как отмечает иерей Даниил Сысоев, он среди прочего интерпретируется как этапы жизни Церкви.

Семь светильников упоминаются в Апокалипсисе не единожды. Вот, например, эпизод, где описан Божий Престол: «И тотчас я был в духе; и вот, престол стоял на небе, и на престоле был Сидящий; и Сей Сидящий видом был подобен камню яспису и сардису; и радуга вокруг престола, видом подобная смарагду. И вокруг престола двадцать четыре престола; а на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы. И от престола исходили молнии и громы и гласы, и семь светильников огненных горели перед престолом, которые суть семь духов Божиих; и перед престолом море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади» (Откр. 4: 2-6). Итак, семь светильников суть семь духов Божиих. Они трактуются как семь главных Ангелов и как семь даров Святого Духа (Ис. 11: 2): мудрость, разумение, совет, крепость, знание, благочестие, страх Божий. Кроме того, в алтарях храмов располагаются напрестольные семисвечники с семью лампадами. Они отсылают к Откровению Иоанна Богослова о Престоле Божием и символизируют свет даров Святого Духа, изливаемых на верующих в семи таинствах Церкви: Таинство Крещения, Таинство Миропомазания, Таинство Покаяния (Исповедь), Таинство Причащения (Евхаристия), Таинство Брака (Венчание), Таинство Елеосвящения (Соборование), Таинство Священства (Рукоположение).

К чему такие подробности? Ну как. Вон у Вовочки в стихе и семь звезд, и семь женщин. Рыбаки – христиане; челн, он же лодка, он же корабль – древний символ Церкви; море зловредное – мир сей. Есть еще взморье (граница, то есть) и земля. Про землю не уточняется, должны сами догадаться (хе-хе). Ну ладно, подскажу. Начало Апокалипсиса приводилось, а вот финал: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны. И сказал мне: совершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой. Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном. Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая. И пришел ко мне один из семи Ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами, и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца» (Откр. 21: 1-9). Как можно заметить, тут фигурирует еще одна семерка, но речь сейчас не об этом. Итак – новое небо и новая земля (!), а моря уже нет (!).

(Ах да, есть еще и кристаллы. «Лолита» Набокова – роман, в том числе, о войне кланов: небесного, земного и преисподнего. Один из кланов именуется МакКристал. Это так, к слову).

Короче, новая земля (а старая и все дела на ней сгорят (2Пет. 3: 10)). А в 26-м псалме царя Давида сказано о некой земле живых: «Сердце мое говорит от Тебя: “ищите лица Моего”; и я буду искать лица Твоего, Господи. Не скрой от меня лица Твоего; не отринь во гневе раба Твоего. Ты был помощником моим; не отвергни меня и не оставь меня, Боже, Спаситель мой! ибо отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня. Научи меня, Господи, пути Твоему и наставь меня на стезю правды, ради врагов моих; не предавай меня на произвол врагам моим, ибо восстали на меня свидетели лживые и дышат злобою. Но я верую, что увижу благость Господа на земле живых. Надейся на Господа, мужайся, и да укрепляется сердце твое, и надейся на Господа» (Пс.26:8-14). Данную землю живых толкователи трактуют как Небесный Иерусалим.

Таким образом, в стихотворении Владимира Набокова «Большая медведица» отразилась связь времен – Первого и Второго Пришествия. Но не только. Рождество произошло ради Искупления – и там тоже не обошлось без числа 7. Основной период называется Страстной неделей – она же Страстная Седмица, и каждый ее день – определенный этап. На Кресте Христос тоже произнес семь фраз («Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23, 34); «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил!» (Мф. 27: 46); «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23: 43) – благоразумному разбойнику; «Говорит Матери Своей: “Жено! Это сын Твой”. Потом говорит ученику: “Это Матерь твоя!”» (Ин. 19: 27), данный ученик – Иоанн Богослов; «Жажду» (Ин. 19, 28); «Свершилось!» (Ин. 19, 30); «Отче! В руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23, 46).

Но вернемся к Страстной Седмице. В Великий Вторник среди прочего Церковь вспоминает притчу о пяти мудрых и пяти неразумных девах, ожидающих Жениха Полунощного (Христа). А в набоковском тексте можно обнаружить группу ждущих девушек + светильники + полночь. Это не отменяет «апокалиптическую» (как и «рождественскую») трактовку, а создает еще один смысловой слой. Среди всех «великолепных семерок», представленных в «Большой Медведице», есть еще одна, упомянутая ранее вскользь. Но это ружжо висело на стене не зря.

Пора освежить воспоминания:

«Был грозен волн полночный рев...
Семь девуш(е)к на взморье ждали
нев(о)звратившихс(я) челнов
и, руки з(а)ломив, рыдали.

Семь звездоч(е)к в суровой мгле
над р(ы)баками четко встали
и (у)казали путь к земле...»

Итак, в стихотворении семь строк. Как семь ступеней, например. А зачем короткое стихотворение с нечетным количеством строк делить на две части? И ранее говорилось, что воспоминание притчи об ожидающих Полуночного Жениха девах приходится на вторник Страстной Седмицы. Как-то так вышло, что в Вовкином тексте ждущие девушки упоминаются во второй строке. Далее там говорится про невозвратившиеся челны с рыбаками (а некоторые из двенадцати апостолов были этой профессии). В Великую Среду вспоминается предательство Иуды, а про остальных сказано: «Все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф. 26: 31). В четвертой строке говорится о женском рыдании – вечером в Великий / Чистый Четверг совершается утреня Великой пятницы (Служба двенадцати Евангелий), где творится воспоминание страданий и крестной смерти Спасителя. Стоит вспомнить, что некоторые женщины оплакивали Христа во время Его Via Dolorosa. Далее в стихотворении наблюдается пробел, он же перелом – Искупление совершилось в пятый день. Образ «суровой мглы» (чего-то, мешающего видеть) может быть отсылкой к тьме, которая была по всей земле от шестого часа до часа девятого (Мф. 27: 45). К слову, 6 – число, предшествующее 7. А еще в момент Искупления храмовая завеса (высотой около 20 метров и толщиной 10 сантиметров) разодралась надвое, сверху донизу – что означало конец Старого Договора и примирение человечества с Богом. Интересно, а разделенный надвое стих ровно по пятому «шву» – не отсылка ли? И в этой же строке снова упоминается цифра семь – Христос произнес на Кресте семь фраз, включая «Свершилось». Это всё вдобавок к семантике семи звезд из Откровения Иоанна Богослова, рассмотренной выше. В шестой строке сказано о рыбаках – все апостолы, кроме Иуды, вернулись. Ну и шире – это принявшие Мессию, включая ветхозаветных праведников; Церковь Нового Завета. В Страстную Субботу же Господь наш Иисус Христос навел порядок в аду (аду не понравилось) и вывел оттуда пожелавших уйти с Ним. «Сидящим в стране и тени смертной воссиял свет» (Мф. 4: 16) – это ведь можно понимать не только про землю до Рождества, но и про преисподнюю в день Сошествия туда Христа. В финальной, седьмой строке, сказано о новой земле / земле живых – в седьмой день произошло Воскресение: Бог, как поется на пасхальной службе, смертию смерть попрал и сущим в гробах жизнь даровал.

Возможно, конечно, Вован ничего такого в стишок не вкладывал. Но что-то многовато совпадений… Ах да, по поводу совпадений еще кое-что. Тут давеча притча о десяти девах упоминалась, а чуть раньше – Санек. Так вот, означенная притча – одна из основополагающих в его повести «Пиковая дама». Автор особо и не скрывает – к ней дана прямая отсылка в главе, где описаны похороны бабки. И, кстати, про главы. Их там шесть плюс одна короткая под названием «Заключение», где Герман в дурке повторяет как заведенный троичную комбинацию карт (тоже шифр не хуже Вовкиного созвездия в стихе – у меня тут есть пара видео на эту тему, трейлеры, они же спойлеры, к будущему глобальному разбору). А ведь слово «заключение» многозначно, и ад именуется, в том числе, узилищем для душ – причем душ, с христианской точки зрения, безумных (неразумных, юродивых – так девы-бестолочи из притчи названы в церковно-славянском переводе). И больница в «Пиковой даме» не абы какая, а Обуховская – существует выражение «как обухом по голове» (раньше так вырубали – в смысле, оглушали – тупой стороной топора, чтоб не насмерть). Ну и некоторые другие персонажи в «Заключении» также упомянуты. Почему? Потому что положительных героев в «Пиковой даме» нет. (Черноголовая и черноглазая Лиза (описание автора) – тоже нет). Там показан богоотступнический мир, мир условных неразумных дев (или, если угодно, мертвых душ), причем в двух поколениях, в процессе деградации. (Символизм обреченного погаснуть источника света тоже, конечно, имеется). Это лестница с семью ступенями, ведущими вниз. Кстати, там, в семичастной повести, стоит покопать параллели со Страстной Седмицей (ее смысловым наполнением). По крайней мере, притча о разумных и неразумных девах точно вспоминается в Великий Вторник, о чем говорилось. Только параллели эти обратные: когда каждый из семи уровней запарывается «игроком», поэтому в финале вместо Воскресения – Заключение (созвучные слова – возможно, неспроста).

(Небольшой комментарий – рассказ Набокова «Знаки и символы» повествует о двух условно следующих после «Пиковой дамы» поколениях и включает надежду на возрождение. Бог, как известно, проклинает до третьего-четвертого колена: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» (Исх. 20: 4-6). В «Знаках и символах» сумасшедший сынок-самоубийца таков только в глазах своих престарелых родаков, обитающих в перевернутом мире. Образец психической нормы для них – пушкинские Германн и Лизавета Ивановна (в рассказе – Эльза, немецкий, хе-хе, германский вариант имени). Ибо сказано: «Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их» (1Кор.3:18-19). Ну и ща заявлю безумное. Есть такое мнение (у меня), что Пушкин, родившийся накануне 19 века, в «Пиковой даме» невольно предрек Революцию 1917-го как следствие постепенной апостасии (вероотступничества); даже ходит слух про Ленина, что он был немецким / германским шпионом. А Набоков, родившийся накануне 20 века, в «Знаках и символах» невольно (или вольно?) предрек какое-никакое духовное возрождение (лихие 90-е); бардак бардаком, а храмы и монастыри восстанавливать начали... Но это так, домыслы).

Помимо «Пиковой дамы», можно и еще одну модель «антиСедмицы» вспомнить, более сжатую, метафоризированную и с другого континента: в «Маске Красной смерти» Эдгара Аллана По, созданной всего лишь через несколько лет после ухода Пушкина в мир иной. Там представлена анфилада из семи комнат разного цвета, ведущая с востока на запад (!), от синей к черной (!). В последней все и полегли, а похожа она была на раззявленную пасть (ну раз ее красные подсвеченные огнем окна напрямую сравнены с окровавленными глазами). Контингент в том аббатстве (лексема «аббатство» – намек на антицерковь) был примерно как в «Пиковой даме», только Санек выбрал псевдореалистическую обертку, а Эдгарчик – откровенно условную. Знаковая деталь – карантинный маскарад (намек на отказ от лица, данного Богом) устроил некий принц Просперо. Во-первых, это отсылка к повелевателю духами у Шекспира, во-вторых – «князь мира сего» по-английски и будет «принц». Библия в новелле тоже цитируется – Красная смерть пришла «как тать к ночи»: «Придет же день Господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят» (2Пет. 3: 10). Во-во, снова Апокалиптика и Жених Полунощный, Чье повеление в данном случае выполняет Красная смерть. Еще в произведении звучит выражение «переиродила Ирода» (в оригинале уж точно, за переводы не ручаюсь). Сие есть актуализация библейского архетипа – коллективного Ветхого Адама / ветхого (старого) человека, Каина, Ирода, Иуды, неразумных дев, зарывателей талантов в землю (притча, идущая следом за притчей о девах), Антихриста, иже с ними. Козлищ супротив овец, плевелов супротив пшеницы, плохой рыбы супротив хорошей, далее везде.

Вован тоже такие глобальные обобщения любит, и его тексты испещрены аллюзиями на «Пиковую даму» и «Маску Красной смерти» (надо бы и «Воз сена» Босха здесь помянуть, без него никак). Особенность лирического текста «Большая Медведица» состоит в том, что там, в отличие от трех означенных творений, представлены персонажи положительные. И их лестница, состоящая из семи ступеней, ведет наверх. У лестницы, ведущей вниз, ступеней, в каком-то смысле, меньше. Почему? Число земли / земного / материального – шесть (Антихриста упомянули, как же без трех шестерок, числа его имени?). Шестоднев – период сотворения этого мира и всего, что в нем. Седьмой день – воскрешение в вечную жизнь. Есть еще и Восьмой – вечный день в грядущем Небесном Царстве. Таким образом, принятие Христа – это 6+1=7 (после земной жизни, в посмертии, шаг вверх – на Небо). Непринятие: 6-1=5 (шаг не вверх, а вниз – в ад, начинающийся, как полагают богословы, в центре Земли). Ибо сказано: «Всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то́, что́ имеет» (Мф. 25: 29). У Набокова такая арифметика прослеживается тоже – если, конечно, знать, куда смотреть.

А что насчет Зверя 666? Почему шестерок три? Потому что тройное отрицание (стоит вспомнить, как глубоко прошита троекратность действий в культурном наследии разных стран – взять хоть русские сказки). Это и отрицание Отца, Сына и Святого Духа, Святой Троицы, и тройное отречение непосредственно от Христа – через которое прошел, в частности, апостол Петр. После раскаяния он искупил тройное «нет, не знаю Его» тройным «да» на трижды повторенный Богом вопрос «любишь ли ты Меня?» (Ин. 21: 15-17). Занятно, что три евангельских стиха с этими вопросами маркируются цифрами 5, 6, 7 (15, 16, 17). Еще тройное «нет» – отречение от Христа Спасителя в трех временных пластах: прошлое (Эдем, где есть «до» и «после»), настоящее (земная жизнь человека), будущее (посмертие и позже – вечность после Страшного Суда). В «Возе сена» Босха это отображено в прямом смысле наглядно. Тройка-семерка-туз / тройка-семерка-дама – туда же. Ах да, «Ло. Ли. Та.» и «Шар. Лот. Та.» – тоже. В отличие от «До. Лор. Ес.», что «на пунктире бланков». Бланк – белый, пунктир – несколько точек; допустим, три. Вовка же всё в первых двух абзацах разложил, эх, вы! Там же, где про «огонь чресел». Чресла, кстати – поясничная зона. Ибо сказано: «Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи» (Лк. 12: 35). Фрейду привет.

(Санек, впрочем, это раньше начал – про имена и погоняла. Во-первых, в «Пиковой даме» намекается, что Германн – не есть имя героя (данное ему при Крещении и, соответственно, вписанное в Книгу Жизни). Во-вторых – а чегой-то в типовом имени/прозвище из шести букв их вдруг семь? Последняя – «н». На нее начинаются многие слова, включая «нет» и «небытие». И глав тоже семь, без хэппи-энда. Ну надо же. Само имя Герман восходит к латинскому Germanus – «единоутробный», «родной». Кто является единоутробным? Допустим, брат. А звать его могут, например, Каин. Еще German означает «германец», «немец». Персонаж соблазняющие письма Лизавете сначала копировал с немецких романов – то есть, по чужим лекалам работал. По Чужим во всех смыслах. Немец – от слова «немой», немота – антислово. По некоторым данным, в начале было Слово (Ин. 1: 1). Это одно из имен Бога. В общем, на земле, в шестидневной анфиладе, Германн функционировал по демонским сценариям, был игрушкой темных сил, а в посмертии отрицалово достигло пика (невольный каламбур, если вспомнить название). Набоков унаследовал эти художественные приемы – в «Отчаянии» почти буквально. Там главгада зовут Герман Карлович (в англоязычном переводе – Германн, а то читатель не допрет). Карл/карлик/гном/цверг – нечистая сила/демон/бес («Отец ваш дьявол» (Ин. 8: 44)). Его оппозит и мишень для убийства – Феликс (означает «счастливый»). Суть конфликта: козлища vs овцы (индивидуальные и коллективные), а также противостояние темной и светлой сторон Я / ветхого и нового человека: «А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших; не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3: 8-11). Такого рода конфликт явлен в «Уильяме Уилсоне» Эдгара Аллана По, где темная сторона Я не имеет имени. Данный рассказ входит в числе значимых набоковских претекстов, можно даже сказать, ключей).

Возвращаясь к «Большой Медведице» – в ней тоже есть три точки, в самом конце. Там это заодно означает незавершенность – ожидание восьмой строки, Восьмого Дня.

На этом, пожалуй, всё.

Ах да, медведь еще же – символ России.

P.S. Ну и напоследок забавное из области случайных совпадений – в Библии сказано про Большую Медведицу: «Можешь ли выводить созвездия в свое время и вести Ас с ее детьми?» (Иов. 38: 32). А. С. – инициалы Александра Сергеевича Пушкина. И у него есть стих «Сказка о Медведихе», в народной манере. (Стилистика, от которой Вован по понятным биографическим причинам, был «бесконечно далек»). Там чернобурой Медведихе, отдыхавшей под белой березой, внезапно появившийся мужик вспорол белое брюхо, снял шкуру и забрал с собой медвежат: «Вот тебе, жена, подарочек, / Что медвежия шуба в пятьдесят рублев, / А что вот тебе другой подарочек, / Трои медвежата по пять рублев». Ее муж медведь, узнав об этом, стал оплакивать потерю, и к нему собрались разные другие звери. На этом сказка обрывается. Есть мнение, что она не закончена.

P.P.S. Ну и совсем напоследок – есть ли еще что в Библии про медведиц? Четвертая Книга Царств, 2: 23-24, где повествуется о пророке Елисее: «И пошел он оттуда в Вефиль. Когда он шел дорогою, малые дети вышли из города и насмехались над ним и говорили ему: иди, плешивый! иди, плешивый! Он оглянулся и увидел их и проклял их именем Господним. И вышли две медведицы из леса и растерзали из них сорок два ребенка» (4Цар. 2: 23-24). Св. Ефрем Сирин трактует это так: «В тот день, когда Господь послал Илию помазать Елисея, Он сказал, что отомстит с его помощью детям Израиля, которые поднялись против Него, то есть тем, кто избежали меча Азаила и Ииуя – Елисей станет причиной их погибели. И это – начало наказания: слово, произнесенное против беззаконников, начало исполняться». Св. Кесарий Арелатский проводит параллель с Новым Заветом: «Подобно тем невоспитанным детям, которые кричали: Иди, плешивый! Иди, плешивый! – и во время страдания безумные иудеи кричали нечестивыми словами Христу, истинному Елисею: Распни, распни Его! (Лк. 23: 21). Что еще означает: иди, плешивый, – как не: “взойди на крест на Голгофе”? И заметьте, братья: как при Елисее убиты были сорок два ребенка, так через сорок два года после страдания нашего Господа пришли два медведя – Веспасиан и Тит – и обложили осадой Иерусалим». Касаемо цифр стоит отметить и такую любопытную «зеркалку». В Апокалипсисе сказано, что вокруг престола Христа восседали на престолах двадцать четыре старца в золотых венцах. 42 – 24.

Есть такая икона в Синайском монастыре – Христос Пантократор (Вседержитель), считается древнейшей из Его известных иконописных изображений (VI век). Ее особенность – выраженная асимметрия между правой и левой сторонами лица Христа: одна более мягкая и светлая, другая – более строгая. Это трактуется как двойственность Его богочеловеческой природы, но не только. Другая интерпретация – соединение ипостасей Милосердного Творца и Судьи. Библейский образ медведицы-Божественного орудия отражает схожую закономерность: Большая Медведица как путеводное созвездие на море (это и в обыденной жизни так) и – в Книге Царств – медведица как карающая сила.

The end.