Нурхон и Бахтияр

Нурхон и Бахтияр
(поэма — трагедия)
ЧАСТЬ 1
В дань уважения великому Кабиру1,
Чей стих подобен драгоценному сапфиру,
Я напишу поэму о любви,
Как до меня слагали о Лайли2.
Она стихи слагает складно,
Поет свои поэмы ладно.
Молода, стройна, бела -
Поэтессою слыла.
Плела слова в стихи красиво,
Не имела нрав спесивый.
Ждала кого-то одного -
Единственного своего.
И в один прекрасный день
Огорчения пала тень.
На её глаза-сапфиры,
На блестящие парфиры.
Рукопись с собой несла,
На базар на шумный шла.
Вдруг карманник-вор мальчишка,
Юный уличный воришка.
На сумке сделал он порез,
И в него рукою влез.
Не зная то, что в руку взял -
Бумаги, хвать, и убежал.
Она пропажу обнаружив,
В поисках тетради кружит:
«Стихи написанные мной
Зачем же ты унес с собой?
Не нужна тебе тетрадь,
Вор, вернись её отдать!»
«Кто же стих похитил твой,
Созданный, звезда, тобой?» -
Услышала она слова,
От слез мутнела голова.
Потеря - для нее удар,
Но ей послал Всевышний дар.
Обернулася она -
Поняла, что не одна.
За спиной её стоял,
И её внимания ждал.
Стихотворец молодой,
В тех краях он был звездой.
К Самониду3 приближенный,
Блеском славы окруженный.
Известен всем, кто млад и стар,
Стихотворец Бахтияр.
Прошлых лет большой знаток,
В рифмах строгих знает толк.
Следовал за Рудаки4,
Чьи шедевры велики.
На него она смотрела,
Сердце бедное горело.
«Не печалься» - он сказал,
Руку помощи ей дал.
Говорили обо всем,
О странном времени своем.
О халифах, о царях.
Что в людей вселяют страх.
В беседе их сердца раскрылись,
Тихо сумерки спустились.
И великий город их
В знойном мареве затих.
Спала лютая жара,
Ей уже идти пора.
С ним прощается она,
Идет по улице одна.
Не боится темноты,
В сердце теплятся мечты.
Мечты о счастье, о любви,
Нарастает жар в крови.
Входит в свой пустынный дом,
Ни души, ни звука в нем.
И в полночной темноте,
Предалась она мечте.
Стих полился на бумагу,
Как живительная влага.
Бахтияра полюбила,
Сердце горячо забилось.
Стих сложила пылкий, страстный,
Написала красной краской.
Не спала она всю ночь -
Гнать любовь пыталась прочь.
Между тем уж утро встало,
Светом ярким засияло.
Вдруг прислушалась она -
Поняла, что не одна.
Кто-то у дверей стоит,
Кто-то в дверь её стучит.
Вот в окно она глядит -
У двери женщина стоит.
Черной паранджой укрыта
От всех лицо её закрыто.
Пригласила её в дом,
Спросила, весть несет о чем.
Та дает лишь свиток ей,
И уходит из дверей
Она открыла этот свиток -
Вязью тонкой бейты5 свиты.
Поэму Бахтияр послал -
Её он ночью написал.
Вслед за женщиной она
Бежит по улице одна.
Догнала она старуху,
Свои стихи даёт ей в руку.
«К Бахтияру, мать, ступай
И стихи ему отдай.
Ей в руку старую, сухую
Кладет монету золотую.
После этого она,
Вся волнения полна.
Давно знакомою тропой
Возвращается домой.
К поэту женщина вернулась,
Ему свиток протянула.
Те стихи, что принесла,
Ему в руки отдала.
От поэта удалилась,
За нею тихо дверь закрылась.
Бахтияр стихи прочел,
В них любовь и боль нашел.
К ней он сердцем воспылал,
Всюду взгляд её искал.
Сердце жгла ему любовь,
Огнем по венам билась кровь.
И он решил её найти,
Любой ценою к ней придти.
Из дома своего выходит,
Себе он места не находит.
В сердце буйствует пожар,
Её ищет Бахтияр.
Тесных улиц толчея,
Дороги пыльной колея.
По городу идет поэт,
Его тоске границы нет.
Мимо разный люд проходит,
Но её он не находит.
Вот усталый, запыленный,
В свои мысли погруженный.
В чайхону заходит он,
Как чайханщик удивлен
Приходом славного поэта,
Что всем известен в царстве этом.
«Бахтияр, что ищешь ты
В квартале бед и нищеты?
Здесь лишь крестьянин запыленный,
Своею ношей удрученный,
Тяжкое влачит ярмо,
Да горе жгучее одно.»
Чайханщик так его спросил
И чай поэту подносил.
Поэт его благодарит,
И с горьким сердцем говорит:
«Здесь я женщину ищу,
В сердце к ней любовь ношу.
Здесь её поэма, вот»
Стихи чайханщику дает.
«Прочитай, вдруг знаешь ты
Ангела моей мечты.»
Чайханщик взял тогда поэму,
Прочитал, потом сказал:
«Здесь старый есть Хусейн-рави6,
Иди к нему, поэт, иди.
Не счесть, он сколько бейтов знает,
Кто автор сей, он разгадает.
Ты найдешь его легко -
Здесь бани есть не далеко.
У стен тех бань рави сидит,
Газали7 людям говорит.
К баням Бахтияр пошел,
Быстро старика нашел.
Там на горячем на песке,
От древних бань не вдалеке.
Старик Хусейн-рави сидит.
Газаль Катрана8 говорит.
Молча Бахтияр затих,
До конца дослушал стих.
Глянул на него старик.
И узнал поэта в миг:
«Здравствуй, славный Бахтияр,
Болен я уже и стар.
И судьба мне дар дала,
Светило с неба низвела.
Один из лучших ты поэтов,
Всеми знаем в царстве этом.
Бросает шах тебе цветы,
Скажи, а здесь что ищешь ты?»
«Рави- Хусейн, я так грущу,
И поэтессу здесь ищу.
Я её на рынке видел,
Мальчишка-вор её обидел.
Стихи похитил у неё.
Она — спокойствие моё.
Много знаешь ты стихов,
Знаю, мне помочь готов.
Поэму эту ты прочти,
Помочь за трудность не сочти.
Душа моя от мук в крови,
Мне стихотворца назови.»
Те стихи старик прочел -
Их не знакомыми нашел.
«Мне прочесть ты это дал.
А откуда ж сам их взял?»
Так старик его спросил,
И на земь свиток положил.
«Слуге я поручение дал,
Найти её слугу послал.
Он возвратился и сказал,
Будто свиток потерял.
Сильно я бранил его,
Но не сделал ни чего.
Поэмы экземпляр один,
Не заменить его другим.
А сегодня на заре,
В платье черном и чадре.
Ко мне женщина пришла,
И этот свиток принесла.
Не слова ни сказала мне,
И скрылась в шумной толкотне.»
Тогда старик ему сказал:
«Я много в жизни повидал.
Были, были времена -
Содрогалася страна.
Лейла в те года жила,
Поэтессою была.
Газали пылкие слагала,
И почет не малый знала.
Только смута вдруг пришла,
Беды людям принесла,
Сменился на престоле царь
И стал разить, как было встарь.
Неугодных жег огнем,
Много злобы было в нем.
Поэтов много пострадало,
Ох, страшна была опала.
Потом про Лейлу он узнал,
Её газали прочитал.
Дал приказ тогда визиру,
Её везде искать по миру.
Вскоре бедную нашли
И к эмиру привели.
Велел он ей достан9 писать,
О нем красиво рассказать.
Она сказала ему: «Нет»
И вот как свой дала ответ:
«Истязаешь ты поэтов,
Посланцев лиры в мире этом.
Если стих я напишу -
Там правду о тебе скажу.
И пусть узнают все тебя,
И что есть злоба вся твоя.
Попала так она в опалу,
Лицо её обожгли металлом.
Стихов писать она не стала,
Лицо укрыла покрывалом.
Прячется она от всех,
Забыт её былой успех.
Бахтияр, ступай же к ней,
Расскажи всю правду ей.
В дому твоем была она,
И ей вся правда вручена.
Всё тебе она расскажет,
Путь к той девушке укажет.
За городом она одна,
Живет от всех удалена.
Иди же к ней, поэт, иди,
Не трудно там её найти.»
Благодарил он старика,
Печаль на сердце не легка.
Он ответ почти нашел
И быстро за город пошел.
Стража у ворот стоит,
И за порядком там следит.
Поэта стражники узнали.
Так они ему сказали:
«К старухе-Лейле ты, поэт,
Испросить пошел совет,
Как на свете дальше жить,
Тоньше как газали вить.»
«Да!» - ответил Бахтияр,
А в глазах его пожар
«Видно срочно надо к ней,
Открывай ему скорей.»
Старый стражник улыбнулся,
И ворота распахнулись.
Вышел за город поэт,
Пыль дорог и солнца свет.
Светлая мечта манит,
И вперед него летит.
Путь короткий он прошел,
Лейлу быстро там нашел.
Стоит палатка у дороги,
В пыли, неведомой тревоге.
Старуха сгорблена стоит
И так поэту говорит:
«Бахтияр?! Но ты ли это,
О, великий из поэтов.
Ты устал и запылен,
Путем-дорогой изнурен.
Ты пришел сюда пешком,
Какой же силой ты влеком?»
«Это я, о Лейла, я
Велика беда моя.
Та, чьи ты стихи дала,
Моё сердце забрала.
Лейла, кто она, ответь?!!
Ведь могу я умереть,
От печали и любви
Сердце у меня в крови.»
«Ты войди в мой скромный дом,
Расскажу я обо всем.»
Лейла так ему сказала,
На чай поэта приглашала.
Гостем к ней вошел поэт,
Не мил ему весь белый свет..
«Расскажи, старуха мне,
Как найти дорогу к ней?
Как ей имя ты скажи,
Конец страданиям положи.»
Старуха рядом с ним сидела.
Куда-то вдаль она смотрела.
Ношей бед удручена,
Говорила так она:
« Имя ей — Нурхон, мой друг,
Её прекрасней нет вокруг.
В квартале бедностью спаленном,
Живет она уединенно.
Знаю я её давно,
Слагать стихи ей так дано,
Что сердце выскочить готово,
Как заслышит её слово.»
Где найти любовь узнал,
Бахтияр, и так сказал:
«Спасибо, мать, тебе большое,
Живи и будь бодра душою.
А мне уже пора идти,
Чтобы Нурхон мою найти.»
Снова вышел в путь поэт,
Пыль дорог и солнца свет.
Город весь ему пройти,
Предстояло в том тупи.
Город шумный он прошел,
Кварталы бедные нашел.
Дервиш старый подсказал,
Дом поэту показал.
Где давно она жила,
Здесь известна всем была.
Дервиша поэт спросил,
Правду рассказать просил:
«Кто она, отец, скажи,
Всю мне правду покажи.
Не таи же ни чего,
Знать хочу., влюблен в кого.»
Старый дервиш её знал,
Бахтияру так сказал:
Из тюрок род её идет,
Сама порядочной слывет.
С детства здесь она одна
От родных удалена.
С ранних лет стихи слагает.
И талантом поражает.
Красота её какая,
Ещё возможна ли такая?!!
Лик её луной сияет,
Звёзд Самонида затмевает.»
Всё, что знал я рассказал,
Дервиш старый так сказал.
«Если больше хочешь знать,
К ней ты должен поспешать.


ЧАСТЬ 2
К дому подошел поэт,
Смотрит — не души там нет.
Вот присел он у дверей,
Встречи ждать с судьбой своей.
Лишь о ней подумал он,
Как вернулась она в дом.
Кувшин с водою принесла,
Поэта видеть не ждала.
«Здравствуй, славный Бахтияр,
Низвела судьба мне дар.
Видеть я тебя хотела,
Сердце бедное болело.
Поэму я твою прочла,
К тебе ж печаль моя ушла -
С поэмой, что передала,
С той, что мне послана была.»
«Здравствуй светлая Нурхон,
Я красотой твоей сражен.
Душу страстью ты сожгла,
Моё сердце забрала.
Я стихи твои прочел,
В них любовь и боль нашел.
Такая в мире ты одна,
Как воздух мне всегда нужна.»
Открыла дверь перед поэтом,
Прекраснейшая в мире этом:
«Бахтияр, войди в мой дом,
Тихо и пустынно в нем.
Нет в живых родных моих,
Злая тьма сгубила их.
Здесь давно живу одна,
Я в тоску погружена.»
Порог поэт переступил,
Скорбь сдержать не хватит сил.:
«Это ветхое жильё,
Всё имущество твоё?!»
«Нету больше ни чего,
Кроме дома моего.»
Говорит ему она,
Черноокая луна.
«Посиди со мной, поэт,
Раздели со мной обед.»
Бахтияра приглашает,
Очаг лучиной разжигает.
Молода, нежна, стройна,
И в походке стать видна.
Они о жизни говорили,
О временах, что прежде были.
Достаны пылкие читали,
Те, что в старину слагали.
В беседе быстро время шло,
Уж солнце в сон ночной ушло.
А их сердца огнем горят,
О страсти жгучей говорят.
«Такая ты в миру одна,
И мне любовь к тебе дана.
В моём сердце зной и жар» -
Так сказал ей Бахтияр.
«Тобой душа моя полна,
Вся тебе она дана.
Ты, лишь ты — мой господин,
Ты в душе моей один.»
Так Нурхон ему сказала
И слеза с ресниц упала.
«От чего же, о Нурхон,
Взгляд твой страхом омрачен?
Уже ль страшишься ты меня,
Не совершу плохого я.»
Так Нурхон поэт сказал,
И к ногам её упал.
«Ни тебя, поэт, страшусь -
Запретной ласки я боюсь.
Изнутри нас страсть сжигает,
Рассудком нашим управляет.
В порыве страсти этой мы,
С тобой друг другу отданы.»
Так девушка ему сказала,
И вновь с ресниц слеза упала.
«Нурхон, не бойся ни чего,
Я пленник взгляда твоего.
Я лишь твой на веки раб,
И всегда да будет так.
Я чистоты твоей страшусь,
К тебе притронуться боюсь,
Сорвать прекрасный лотос твой,
В страхе дрожащею рукой.»
Лани так сказал поэт,
Она прекрасна как рассвет.
Губами к длани прикоснулся,
И сердце птицей встрепенулось.
Как путник солнцем опаленный,
Дорогой дальней утомленный.
И вот он, здесь пути конец,
К воде прильнул он наконец.
Страсти хлынула волна,
Страха сталь поражена.
На коленях он стоял,
Руки лани целовал.
Сердце у Нурхон как птица,
Начало в порыве биться.
Вот она к нему склонилась,
На колени опустилась.
Тонкий стан обвил руками,
Бахтияр, а в сердце пламя.
Нежна, стройна она, бела,
Его за шею обняла.
К груди поэт прижал Нурхон,
С цветком чистейшим нежен он.
Биение сердца ощущал,
И гури10 нежно обнимал.
Эта страсть её пугает,
Но всё сильней овладевает.
Желанием обожжен поэт,
Держаться дальше мочи нет.
«Я чистоты твоей страшусь,
К тебе притронуться боюсь.
А изнутри любовь сжигает,
Меня мучениям подвергает.»
Так сказал поэт звезде,
Не подвластен он себе.
« Хоть я боюсь запретной боли,
Раба твоя я и не боле.
Сорви же белый лотос мой,
Дарю тебе его, он твой.»
Сказала так Нурхон ему,
Единственному своему.
С нее покровы сбросил лев,
С лучшей из прекрасных дев.
Такой же в мире больше нету,
Как не ищи её по свету.
Талия тонка стройна,
Грудь нежна её, бела.
Как налитый, спелый плод,
Его манит к себе, зовет.
К лотосу прильнул губами,
Разгорелось в жилах пламя.
В плену у страха, как в бреду,
Она ответила ему:
Губами губы обожгла,
Рукою ключ от тайн взяла.
В ней жажда борется и страх,
Огонь борьбы горит в глазах.
Бахтияр в плену страстей,
Всю любовь отдал он ей.
Врата златые тронул он,
В них вход росою окроплен.
Сказала так Нурхон ему,
Единственному своему:
«Сорви же белый лотос мой,
Дарю тебе его, он твой.»
Ключ нефритовый взяла,
Его к воротам поднесла.
В волнении дрогнула рука,
Её тревога велика.
«Не бойся же меня, Нурхон,
Любовью я к тебе спален.
Дышу, живу я для тебя,
В руках твоих вся жизнь моя.»
Лани так сказал поэт,
Для ласк преграды больше нет.
Вставил ключ в ворота он.
Любовью лани опьянен.
Как она легка, тонка,
Разбила сердце на века.
Как путник, солнце опаленный,
Дорогой дальней утомленный.
Он в море страсти погружен
И лаской нежной упоен.
В одно сливаются тела,
Судьба им высший дар дала.
Нурхон в смятении — жжет любовь,
Подмешана к ней боль и кровь.
Лотос белый, словно лал11
Каплей красной засиял.
Любовь — как идол им она
И жертва ей принесена.
Ярко-красным лотос стал,
Нурхон поэт поднес фиал12.
«Вино поэты воспевают,
Тот силен, кто меру знает.
Пригуби фиал, звезда,
Будем счастливы всегда.
Стихнет боль, уйдет тоска,
Вознесемся в облака.» -
Луноликой он сказал,
Тонкий стан ее обнял.
Фиал осушен был до дна,.
Для поэта лань одна.
Локон вьётся как човган13,
Поэт любовью осиян.
Блистает как звезда Нурхон,
Воздух жаром напоен.
Её гранатовую грудь, и губы красные как лал,
Бахтияр в пылу любви лобзанием жарким покрывал.
И страстно вновь слились тела,
Нурхон ещё нежней была.
И снова лев упал без сил,
Про всё на свете он забыл.
И жезл нефритовый опять
Жемчуг начал источать.
На гранатовую грудь
Капли жемчуга падут.
В лучах блистает как опал,
Цветок, что капли источал.
«Капля эта жизнь несет,
Дыхание сущему даёт.
Не чародейство, но она
Так естеством наделена.
Все кто на свете рождены,
Из слез жемчужных14 созданы.
Есть и другая часть15 она,
От глаз людских удалена.
Утаена в глубинах йони16,
И свет дневной её не тронет,
Но если с жемчугом сольется,
В слиянии этом жизнь займется.»
Поэт звезде так объяснял,
Ей тайны жизни раскрывал.
Вновь опускалась ночь на город,
Ясный месяц в небе молод.
Должен Бахтияр идти -
Ему два часа пути.
Его здесь видеть не должны -
Выходит в путь под свет луны.
К груди его Нурхон прильнула,
И на щеке слеза блеснула.
«Не уходи, любовь моя,
Одна в тоске останусь я,
Буду я убита горем,
Слез пролью в печали море,
Стихов не стану я писать,
И буду тихо умирать.
Огнем сгорю я как лучина,
Умру — и ты тому причина..
Как, поэт, ты будешь жить,
С тем, что смог меня убить.
Призрак мой перед глазами
Будет у тебя ночами.
Боясь его, не сможешь спать.
Так хочешь ты убийцей стать?!!!
Или дай мне клятву словом17,
Что увидимся мы снова.
Скажи, что ты придешь опять
И буду я смиренно ждать.
Поэму в дар тебе сложу,
И на алтарь твой возложу.
Я счастье буду вспоминать,
Что было мне дано познать.
С луною новою приди.
И в ласках здесь покой найди.
Со мною только лишь со мной,
Да изольется жемчуг твой.
Клянись же в этом мне, поэт,
И дай мне верности обет.»
Нурхон сказала ему так,
Сама печальна, словно мрак.
Поэт лицо её отёр,
Пред нею сердце распростер.
«Ты — звезда моя, Нурхон,
Твоею страстью я сожжен.
Не упивайся горем ты,
Исполню я твои мечты.
Не будешь ты в тоске гореть,
Смогу печаль твою стереть.
Приду я с новою луной,
С тобою буду, ангел мой.
Жди, луноликая, меня,
Здесь скоро снова буду я.»
***
Пришла пьянящая весна,
А с ней охоты времена.
Шах со свитою своей,
Идет с рассветом на зверей.
Веселья время и любви,
Пир на животной на крови.
«Обычаи предками даны
Нам, исполнять мы их должны.
Придворные поэты все
С шахом едут по весне,
Слух его чтоб услаждать,
Газали чтоб о нем слагать.
Великий шах для нас один,
Ему мы славу воздадим.
Я воспою его коня -
Возвысит он тогда меня.
Скажу о звонкой тетиве,
И об увенчанной главе.
Шах за стихи нам раздаёт
Одежды, золото, почет.
Но может и иначе быть,
Не вечно будут нам дарить.
По воле шаха иногда,
Жизнь оборвут нам и года.
В опалу многие попали,
Как розы многие увяли.
***
А тебе, звезда моя,
Приношу обеты я.
Даю я клятву даром слова,
Что увидимся мы снова.
Охота царская пройдет,
И новая луна взойдет.
Я опять приду, ты жди,
И на рог луны гляди.»
За Бахтияром дверь закрылась,
Луна за тучи тихо скрылась.
В доме тишь и пустота,
В тоске томится красота.
Бахтияр же между тем,
Не замеченный ни кем.
Возвратился во дворец,
Ждал его уже гонец.
Ему грамоту он дал,
Шах поэту так писал:
«Здравствуй, славный Бахтияр,
Дан тебе великий дар,
Самый лучший ты поэт,
Тебе равных в мире нет.
Честь тебе я окажу,
Тебя щедро награжу.
В свите будешь ты со мной,
Опишешь каждый подвиг мой.
Охоту ярко опиши,
Всю радость рифмой покажи.
Чтоб в века вошел достан,
Также в память разных стран.
Сказ о славном о царе,
Об охоте и тавре18,
О прекрасных о конях,
Охоты безмятежных днях,
О шатрах моих цветастых,
И о яствах самых разных,
О невольниках, поэтах,
И о неге в жизни этой.
Мою добычу ты опишешь,
И достан большой напишешь.
Будь же славен ты, поэт,
Тебе равных в мире нет!»
Речь такую шах писал,
С нею он гонца послал:
«Торопись же, Бахтияр,
Ждет тебя великий царь.
Караван уже готов,
Больше пятисот голов.
Верблюды груз большой несут,
Степенно, медленно идут.
Коней, чем эти, лучше нет,
Хоть обойди весь белый свет.
Арабский конь стрелой летит,
На нем тавро царя стоит.
В шахский стан ты поспешай,
Хвалу правителю воздай.
На охоту выйди с ним,
И обласкан будешь им.»
Поэту говорил гонец,
Прося почтить царя венец.
Тем временем в тоске Нурхон,
В душе её лишь только он.
На бумагу льется стих,
Город с темноте затих.
Вспоминает ночь любви,
Сердце бедное болит.
С лотоса омыта кровь,
В жилах больно бьет любовь.
«Что же, что со мною будет,
Если он меня забудет.
Если не вернется он,
Тот, что с небес был низведен?..
На охоту вышел царь,
С ним прекрасный Бахтияр.
Я же здесь опять одна,
Темнотой поглощена.
Бахтияр в шатре прекрасном,
На атласе нежном красном.
С кубком жгучего вина.
Чаша-жизнь его полна.
Рифму тонкую он ищет,
Радостный достан напишет.
Я же здесь опять одна,
Темнотой поглощена.
Песню скорби напишу,
В неё любовь свою вложу.
Пусть увидит Бахтияр,
Любовь его как яд и дар.
Она меня и жжет и ранит,
Опьяняет и дурманит.
Разгадать любовь хочу,
В её объятия лечу.
Словно в пропасть головой,
Чтобы быть всегда с тобой.
В темноту я ухожу,
Жду тебя, мой ангел, жду.»
ЧАСТЬ3
Охота шахская прошла.
Добычу, радость принесла.
Бахтияр сложил достан -
Дар ему великий дан.
Он достан царю поднес,
как венок из свежих роз.
Очень шах растроган был,
Поэта щедро наградил.
Дал прекрасного коня,
Камни блещут на ремнях.
Грива плещется волной -
Вот подарок был какой.
Благодарил царя поэт,
Улыбнулся царь в ответ.
Вот он вышел из палат
Весел, славен и богат.
Лучший из поэтов он,
Блеском славы окружен.
Солнце жаркое садится,
Укрывает ночь столицу.
И поэт — в томлении он,
Вновь к любимой устремлен.
Душа летит быстрей коня,
Стройной рифмою звеня.
Все стихи лишь для любимой,
Для одной неповторимой.
Рифма стройно сплетена,
Поднимается луна.
Пришел туда, где лань одна,
В свою тоску погружена.
Соскочил поэт с коня,
Его поставил у окна.
В дом красавицы вошел,
И в слезах её нашел.
Луноликая в печали,
Слезы очи ей застлали.
«Что с тобой, звезда моя,
Вот, к тебе вернулся я.
Я же клятву тебе дал,
Слово я своё сдержал.
Шах охоту завершил,
Возвращаться он решил.
Был написан мной достан,
За него был дар мне дан.
Шах арабского коня
дал в подарок для меня.
Исполнил долг великий свой.
И сейчас я здесь, с тобой.
Обнял милую поэт,
счастливей их на свете нет.
«Я ждала тебя всегда,
Тоскую, нет тебя когда.
Снова, снова ты со мной,
ты кумир, ты ангел мой»
«Я не ангел — человек,
Ограничен смертью век.
Великим счастьем будет мне,
Эту жизнь вручить тебе.»
снова ласки полились,
Они в лабзаниях слились.
В объятиях жарких тает лань,
Воздавая страстью дань.
Плод запретный сладок был,
По небу тихо месяц плыл,
В лучах его, красотки тело.
Нежным серебром блестело.
Поэт, как путник запыленный,
Дорогой длинной утомленный.
Припал к источнику любви,
Разгарелся жар в крови.
Уста в лабзаниях слились,
И они страсти отдались.
В любовном пламени сердца,
Горячим ласкам нет конца.
Из уст безумные слова.
От них кружится голова.
Взял он от тайны в руки ключ.
Как красив он и могуч.
Словно лев. К прыжку готовый,
Сбросил он с себя покровы.
Стыда оковы сбросил он,
Весь желанием поглощен.
Ключ луноликая взяла,
и в лоно страсти низвела.
Вся она пылает жаром.
Страсть сравнима лишь с пожаром.
Расстояний больше нет.
В храм любви проник поэт.
В любовном пламени сердца,
Горячим ласкам нет конца.
Из уст безумные слова,
От них кружится голова.
И на алтарь любви и грёз.
Он жаркий жемчуг свой вознес.
Они от буйства ласк пьяны.
И всё ещё сойдинены.
Их любовь объединяет,
Пламенем сердца сжигает.
Томима пылом страсти лань,
Протянула ему длань.
От ласк кружится голова.
Такие молвила слова:
«Ты жизнь моя и смерть моя,
В твоих руках вся жизнь моя.
На твой алтарь я принесла,
Всё то. Что мне судьба дала.
Нет сильней любви на свете,
На огромной всей планете.
Сердце страсть мне больно жжет,
А без нее душа умрет.
В помутнении будет ввергнут
Ум, и гибели подвергнут.
Если рядом нет тебя,
Не жилец на свете я.
В одиночестве проклятом,
Вся я злым огнем объята.
Горючиз слёз течет ручей.
По плоти страждущей моей.»
« Не надо, так не говори,
Забудь страдания свои.
Мне дана ты одному,
Не отдам я ни кому.
Я без тебя. Как зверь плененный,
В тюрьму стальную заточенный.
Нет мне радости ни в чем,
Только в голосе твоём.
Когда один лишь лик твой вижу,
Тоску всё больше ненавижую
душа моя всегда с тобой.
Ты — небесный ангел мой.
Ты словно гури, райский сон,
Что в плоть живую облачен.
Красу волшебную твою
Воспеть под стать лишь соловью.
Чагн свой дивный он возьмет,
И песнь он в небо вознесет.
И планета вся услышит,
Что красивей нет — не сыщут.
Я напишу стихи свои,
где строчка каждая в крови.
На твой алтарь их вознесу,
Почтить небесную красу.
Адам поэтов* стар уже.
Но горит огонь в душе.
Мы вместе с ним напишем гимн,
Хвалу Владыке воздадим.
Благодарить Творца мы будем,
Что в дар дает он слово людям.
Что с красотой подобной этой*
Дан ещё и дар поэта.
Слово нежное твоё.
Сердце в миг сожгло моё.
Обратив в раба меня.
Владыкой сделала себя.
Огнепоклонником я стал,
Огонь твой богом я признал.»
так поэт её говорил,
Стихи. Как благовония лил.
Гури слушала его,
Единственного своего.
Он лань в уста поцеловал,
К груди своей её прижал.
Ласкам нежным нет конца.
Слились и души и сердца.
Вдруг стук раздался на пороге.
И злой повеяло тревогой
У окошка Мадж стоял.
Дверь когда отвроют, ждал.
Вот Нурхон ему открыла,
В дом к себе рави впустила.
Приветствовал его поэт,
«Мадж, тебе здесь равных нет.
Лицо твоё мрачно от слез,
Вестькакую ты принёс?»
«Наш вазир*(Баглами) попал в немилость,
Шах на гнев сменил учтивость.
Страшна опала для вазира.
Грозит спокойствию и миру.
Жертвы в царстве могут быть.
Кровь невинных могут лить.
В большой опасность учитель*
Мой первый друг и покровитель.
Как же, как ему помочь.
Из стана удалиться прочь.
Я — последую за ним,
В любом несчастье буду с ним.
Ни кого нет у меня.
Сирота с пеленок я.
Хоросанский соловей
Мне всех ближе и родней.
Стар уже он стал когда,
Стала белой борода.
Голос свой утратил он -
Красоты он стал лишен.
Я стал стихи его читать,
Перед знатью выступать.
Стал я голосом его -
Не оставил одного.
Он же помогать мне стал,
Жалким нищим стать не дал.
Стал я известен, прославляем,
Стиха крылами осеняем.
Знать тепеть пора пришла,
Жизнь нам беды принесла.
Но его не брошу я,
Золотого соловья.»
Весть такую Мадж принес,
Мрачен он от горьких слез.
«С тобою будет что, поэт,
на сей вопрос ответа нет.
В немилость к шаху попадешь,
Под мукой лютою умрешь.
Или незвергнут будешь ты,
С роскоши и красоты.
Знай, Бахтияр, дела такие,
В царстве новости плохие.
Перед тобой я долг исполнил,
Брешь неведения заполнил.
А сейчас я ухожу -
Я к учителю спешу.»
Светлый Мадж спешит уйти,
Весть плохая ждет в пути.
Шахом был приговорен,
рудаки, и ослеплен.
Люди Муджу так сказали,
Были все полны печали.
Знаем всеми Рудаки,
Его тверения велики.
Рави не верит их словам,
Устоза* хочет видеть сам.
Он к учителю спешит,
От горьких дум душа болит.
***
Бахтияр невесел стал,
Что с ним будет он не знал.
Вдруг обрушится опала,
Прожил он ещё так мало.
Что с нурхон прекрасной будет,
Она его не позабудет.
Без него она умрет,
В небытие душа уйдет.
Своей немилостью эмир
В черный цвет окрасил мир.
Плачет бедная Нурхон,
Взгляд печалью омрачен.
«Бахтияр, что с нами будет,
Судачат об опале люди.»
«не слушай, милая, людей,
Доверься лишь душе своей.
Не оставлю я тебя.
С тобою сердцем вечно я.
Что бы ни было со мной.
Вижу вечно образ твой.»
«Нет. Бахтияр, не покидай,
меня на смерть не обрекай.
Если мне с тобой не быть,
зачем же мне на свете жить?
С именем твойм в устах,
Умру, простит меня Аллах.»
«Не плачь, и слухам ты не верь.
Затвори покрепче дверь.
Я отправлюсь во дворец,
Узнаю правду на конец.
За что вазир наш пострадал,
За что он жизнь свою отдал.»
С тем удалился прочь поэт.
Нурхон несчастней в мире нет.
Плачет, плачет безутешно,
Но все слезы безуспешны.
Не знает, бедная ещё,
Какое горе ждет её.
Её достаны шах читал,
Везде искать Нурхон послал.
Хотел, чтоб лань его воспела,
Когда талант такой имела.
Слуги шахские не спали,
по всей стране её искали.
Шаху люди злые в миг,
Всё рассказали напрямик.
«Был у лани Бахтияр,
Любовь свою принес ей в дар.
На коне царем даренном,
Приезжал к Нурхон влюбленный.»
Так люди шаху говорили,
Всю поэту жизнь разбили.
Конь под поэтом как стрела.
Что смерть дерзнувшему несла.
Спешит, спешит он во дворец,
Сам приближает свой конец.
Бежит. Бежит ему навстречу
Старик. Такие молвит речи:
«Ослеплен поэт великий
Певец любви и луноликих.
Изгнан. Изгнан из дворца,
Нищим будет до конца.
Только Мадж остался с ним,
С покровителем своим.
В хырке* грубой и с мешком,
Прройдет фарсанги* босиком.
Он к Маджу голову склонил,
Как он богат и счастлив был.
Стар Хорасанский соловей,
Он был поэзии зарей*(он заложил традицию стихосложения на фарси)
При Нухе он почет имел,
и был вблизи от шахских дел.
Монеты щедро сыпал царь,
Вот было как, когда-то встарь.
Он прекрасней всех поэтов вкуса нового и толка.
Мог сплести хоть из гранита., тонкий бейт нежнее шелка.
А сейчас он стар и болен,
Он изгнанник по неволе.
Ищет где-то свой приют.
Его печали вдаль несут.
Славный мадж в земле лежит,
Сердце соловья болит.
Мадж ему опорой был,
Верой, правдою служил.
Зачем тебе к царю идти,
чтоб злую боль себе найти?
Остановись. Поэт, вернись,
От шахской стражи сохранись.
Спрячь прекрасную Нурхон -
Шах вожделением поглащен.»
Не успел сказать старик,
Шахский стражник тут возник.
На поэта меч наставил:
«Шах Вас приказал доставить.»
Так был к царю поэт доставлен,
И на колени там поставлен.
И сказал ему эмир,
тот, что войну вершит и мир:
«Как вы, поэты. Дерзновенны,
Передо мною не смиренны.
Ты от меня не спрячешь клад*(нурхон)
Стал нищим ты, хоть был богат.
Есть в моём царстве тюркский ангел,
В грудь он и меня поранил*(шах тоже был влюблен в Нурхон)
Только ты — простой поэт,
В руках твоих нет власти, нет!!!
Ты отдай мне эту птицу.
И в тот же день покинь столицу.»
«Нет, Нурхон я не придам,
и в твои лапы не отдам!!!»
Выкрикнул в сердцах поэт,
для него померк весь свет.
«Будешь ты, поэт, рабом,
Ходить по стеклам босиком.
А я добьюсь чего хочу,
Нурхон я точно получу.
Меня лишь будет воспевать.
И нежным пением слух ласкать.
А ты же — в рабство отправляйся,
Перед хозяином склоняйся.
Нурхон тебе не видеть век,
Безумный, глупый человек.»
Поэта стражники схватили,
С рабами в клетку посадили.
Завтра выйдет караван
В африканский дальний стан
***
Ни чего Нурхон не знает,
Бахтияра ожидает.
Он томится в клетке, слаб,
Судьбою оскорбленный раб.
***
Настало утро. Ждет Нурхон,
Взгляд на дорогу устремлен.
Вдруг силуэт возник вдали,
Тревогу страх в неё вселил.
Старуха в черной парандже -
Они ведь виделись уже.
Это Лейла к ней идет,
Весть печальную несет.
Старуха к дому не подходит,
Навстречу ей Нурхон выходит.
«С Бахтияром что случилось,
Беда какая приключилась?!»
Спросила бедная Нурхон,
Был взгляд слезами омрачен.
«Дочка. Милая не плачь,
Судьбу его свершил палач*(ругательно о шахе)
Пострадало нас ни мало,
И Бахтияр попал в опалу.
Отправлен в Африку. Рабом,
Пустыню всю пройдет пешком.»
В пыль дорожную упала,
Лань, от горя закричала.
Разбилось сердце навсегда -
Не быть счастливой ни когда.
Её Лейла слезы утирает,
Беднягу тщетно утешает.
Нурхон старуха подняла,
И в дом пустынный привела.
«Лейла, слушай — тишина.
Враг мой злейший здесь — она.
От тишины с ума сойду,
Из жизни этой я уйду.
Нет мне смысла дальше жить,
Если с ним уже не быть...»
Лейла боль такую знала,
Девушку к груди прижала.
И сказала ей она:
«Была я тоже влюблена.
Тоже плакала. Страдала,
Друга с трепетом встречала.
Не плачь же, жизнь вперед идет,
Счастье и тебя найдет.
Любые раны лечит время,
В пыль стирает боль и бремя.
На сердце рана заживет,
Время светлое придет.
Будешь ты опять смеяться,
Утром солнцу улыбаться.»
Говорила Лейла так,
А в душе хранила страх.
Что же будет с Бахтияром,
Шах слова не тратит даром.
Плача, бедная Нурхон,
Погрузилась в тяжкий сон.
Лейла встала, дверь закрыла
И бесшумно удалилась.
С тяжелой думой в голове
Ушла она одна к себе.
ЧАСТЬ 4
пустыня злобно жаром дышит,
Песок как пламя ада пышет.
Запыленный караван
Идет, идет из дальних стран.
Свой товар везет купец.
На другой земли конец.
Везет верблюд парчу и шелк,
шафран и золотой песок.
Караванщики идут,
Верблюдов за собой ведут.
За груженым за скотом
Толпа рабов идет пешком.
Торговец гонит на базар
В Африку живой товар.
Среди них один идет
В руках он ношу не несет.
Он такой же бедный раб,
Как идущий с ним араб.
Его отличие только в том,
Что он не на базар ведом.
Этот раб — поэт опальный,
Шахом в Африку отправлен.
Шах царю поэта дарит,
Тому, что той страною правит.
Под солнцем жарким он идет,
Судьбу нелепую клянет.
Был он в своей стране прославлен,
теперь на муки он отправлен.
Вдали любимая нурхон,
с ней он на веки разлучен.
«Я обязательно вернусь.
Мы победим тоску и грусть.
Не зря ж я клятву тебе дал,
Всегда быть рядом обещал.
Сердцем я всегда с тобой.
Знай же, светлый ангел мой.
Душа персидского поэта,
Тебе лишь отдана на свете.
Знай, Нурхон, к тебе вернусь.
Низко в ноги поклонюсь.»
Так думал про себя поэт,
Пока не скрыло солнце свет.
На пустыню ночь легла.
С собой прохладу принесла.
В тяжелый сон ушел поэт,
раб — несчастней в мире нет.
Спит поэт. И снится сон.
Видит ту, в кого влюблен.
В тишине и пустоте.
Неподвижна в темноте.
Кто-то вдруг огонь зажег.
Луч на лик прекрасный лег.
Бледны милые черты.
Как Фарфор средь темноты.
Очи зоркие закрылись,
Вечным сном в тоске забылись.
Умерла Нурхон — мертва,
её поникла голова.
***
В пустыне утро настает
С ночлега караван встает.
Толпа рабов встает с песка,
Железа* ноша не легка(оковы)
Один лишь только без движения,
Остался в прежнем положении.
Мертвым Бахтияр лежал,
Потух в душе его пожар.
Вещий сон увидел он -
нету больше и Нурхон.
Боли не снесла она,
Не смогла прожить одна.
Ушел поэт их бренна мира,
на веки замолчала лира.
Значит так тому и быть.
Без любви ему не жить.
В пустыне утро уж настало,
С песка верблюды томно встали.
В африканский дальний стан
Ушел персидский караван....
В дань уважения великому Кабиру,
Чей стих подобен драгоценному сапфиру.
Сложила я поэму о любви.
Как до меня писали о Лайли.